Сергей Арсеньев - Ленка-пенка

Она ведь только что помылась, чистая была. А горячей воды нет, и больше не будет, она свои два тазика уже использовала. Нас торопят, быстрее, быстрее одевайтесь! Но у Женьки вся нога, бок и рука в цементе и какой-то дряни. Надевать чистую одежду на такое? Сама Ковалёва чуть не плачет. Так хотела помыться, а тут…

Ну, что с ней делать? Повела её обратно в помывочное. Там уже совершенно незнакомые девчонки лет 8-9 моются. А горячей воды нет, её выключили. Вот им тазики наполнили и выключили. Я объяснила этим незнакомым девочкам, что у нас случилось. Помогите, пожалуйста.

Ближайшая к нам девчонка посмотрела на меня, потом на Женьку, а потом манит её к себе рукой. Та подошла, и эта девчонка молча зачерпнула их своего тазика двумя ладошками воду и вылила Женьке на плечо. Так Женька и шла от одной девочки к другой, и каждая черпала из своего тазика и лила на неё. Вот так эти совершенно незнакомые нам девочки, которых мы никогда раньше не видели, второй раз отмыли Женьку, поделившись с ней своей горячей водой. Последняя вообще черпала и поливала два раза, так как нога у Женьки отмылась не до конца.

Чистые, довольные и радостные шли мы обратно домой. Да, мы шли домой. Дура я была, когда не хотела в детский дом идти. У меня теперь столько сестёр и братьев! Не знаю, может быть в других детдомах и не так, я же не была там, но в нашем мы живём одной большой семьёй. Может быть, это заслуга Галины Степановны? Может быть. Она ведь пятьдесят лет в приютах работала, смогла из нас настоящую семью сделать всего за полтора месяца.

Дождик закончился. Солнышко выглянуло, с сосулек капает, под ногами хлюпает. Какой-то командир навстречу идёт в распахнутом полушубке. Явно не Ленинградец, с Большой земли недавно. Я ленинградцев отличаю как-то. Ого, майор и танкист это.

Я хотела обойти этого майора, но тот неожиданно остановился, изумлённо оглядывает нас. Четырнадцать пар девчонок и я впереди. Как это спрашивает? Вы откуда такие? Как из другого мира. Хмурый измученный город, снег, грязь, измождённые люди. И вы, такие радостные. Откуда?

Ну, как ему объяснить, что мы только что помылись? Помыться —это счастье, это праздник. Весна пришла, мы помылись, сегодня 8 марта и скоро, очень скоро будет Победа!

Не знаю, понял он что-нибудь из моих объяснений или нет. По-моему, не понял. Нужно было пережить эти ужасные ноябрь, декабрь и январь, чтобы понять, почему мы такие счастливые сегодня. Мы помылись, вот почему!

Майор же снял с плеча свой вещмешок и стал копаться в нём. Немного погодя, он вытащил из него… ой! Я сначала даже испугалась, увидев на ней надпись на немецком языке. А майор улыбается, говорит, что бояться не нужно. Фашисты, конечно, сволочи, но шоколад делают вполне съедобный. Это трофей. Он сам, лично, отбил у фашистов эту шоколадку в январе.

Спасибо. Майор попрощался с нами и ушёл. Но прежде чем уйти, взял с меня честное слово поровну разделить эту шоколадку между всеми девочками. Мы пошли дальше, к дому, но метров через сто я поняла, что честное слово дала опрометчиво. Мне его не сдержать. А как же мальчишки наши? Идти догонять майора было поздно. Я остановила своих девчонок и поделилась с ними проблемой. Как быть? Все согласились, что жрать шоколад и не поделиться с мальчишками совершенно невозможно. Майор просто не подумал о том, что в детдоме есть ещё и мальчики, это они в баню с нами не могли идти, а вообще они есть. Так меня коллективно от честного слова и освободили.

Когда мы пришли домой, нам цветы подарили. Не настоящие, конечно. Где бы они настоящие взяли? Костик букет на полу нарисовал. Зато букет очень большой и красивый.

А потом я узнала, что мой брат Саша —дважды дурак.

Мы развернули шоколадку, положили её на стол, Саша сходил на кухню и принёс оттуда самый острый нож, а потом полчаса ползал с линейкой вокруг шоколадки, делал на ней крохотные зарубки и что-то считал на полях газеты. Малышня же сидела на кроватях, заворожено смотрела на Сашу и старалась не захлебнуться слюнями. Последний раз шоколад они ели на Новый Год, да и то не все. Ну, сколько можно возиться? Что он так долго делит её?

Наконец, Саша распил шоколадки закончил. Налетайте, говорит. Перед ним на столе куча одинаковых шоколадных прямоугольников. Я тоже один взяла. Ммм… как вкусно! Я буду медленно-медленно сосать его!

Все получили по кусочку шоколадки, все-все. А Сашка ножик облизывает, которым шоколад резал. Так я узнала, что Сашка первый раз дурак. Он не сумел разделить прямоугольник на 43 совершенно одинаковых части. Сашка —плохой математик. А ему ещё пятёрку в четверти поставить хотят. Какая пятёрка? Тройка! С минусом! Он шоколадки не умеет делить. Не делится у него, видите ли. Сумел только на 42 части разделить, и ему самому не хватило. Балбес!