Алексей Гусев - Юность, опаленная войной

— Хватайте ее! — увидев Нину, во все горло закричал поселковый комендант.

Анна Андреевна бросилась было заслонить дочь, но здоровенный верзила с красным злым лицом грубо загородил ей путь. Подталкивая Нину дулами автоматов, фашисты направились к выходу.

— Доченька! — отчаянным криком вырвалось из груди матери.

Нина обернулась:

— Прощай, мамочка! Береги себя. Помните… — Договорить ей не дали, сильный удар в спину вытолкнул девушку в одном платье на январский мороз.

Анна Андреевна рванулась к вешалке. Схватив пальто, платок, она следом бросилась за дочерью. Догнав конвой, пыталась все это передать Нине. Но гитлеровцы снова грубо ее отбросили.

Потрясенная и убитая горем, Анна Андреевна не знала, что делать. Она не замечала ни холода, ни леденящего степного ветра. По ее впалым щекам текли слезы. Беззвучно глотая их, она неотрывно смотрела вслед удалявшейся навсегда дочери. Ветер порывисто теребил ситцевое платьице на ее худых опущенных плечах. Потом, очнувшись, Анна Андреевна, с трудом передвигая ноги, побрела в свою только что опустевшую квартиру. Силы оставили ее…

Едва дождавшись рассвета, Анна Андреевна поспешила к Андросовым. Переступив порог их квартиры, она увидела распухшее от слез лицо Дарьи Кузьминичны, убитого горем Макара Тимофеевича. Без слов поняла, что ночью была взята и их дочь Лида.

В дверях показался сосед Андросовых — Петрачков.

— Народ говорит, что никого из арестованных в поселке уже нет, всех пешими угнали в город Краснодон, — через силу сообщил он.

— Так моя же Ниночка совсем раздетая! — с отчаяньем проговорила Анна Андреевна Старцева.

— Лидочку-то нашу тоже увели в одной кофточке, — всхлипывала Дарья Кузьминична.

— Да успокойтесь же! Слезами горю не поможешь! — старался утешить женщин Петрачков, хотя у самого на сердце было такое, хоть волосы рви на голове. В эту же ночь была арестована и его дочь Надя.

Днем 13 января стало известно, что вслед за Ниной Старцевой, Лидой Андросовой, Надей Петрачковой гитлеровцами были схвачены и остальные члены подпольной группы организации «Молодая гвардия» поселка Краснодон: Тоня Елисеенко, Нина Кезикова, Надя Петля, Тоня Дьяченко, Женя Кийкова. В доме Шищенко палачам удалось взять только младшего — Александра, старшему брату — Михаилу — удалось скрыться в тайнике. Только ему одному удалось остаться на свободе и увидеть освобожденными поселок и город Краснодон.

В тот же день родители арестованных поселковых молодогвардейцев, захватив для них теплую одежду, белье и еду, направились в город Краснодон. Но передать им разрешили только еду.

— Старцева! — распахнув дверь камеры, выкрикнул полицай.

Нина медленно поднялась с пола, привычным кивком головы отбросила назад тяжелые длинные косы. Под конвоем она шла по хорошо знакомому коридору бывшего райвоенкомата. Здесь Нина была еще в июле 1941 года, когда провожала на фронт своего отца. Ее ввели в кабинет начальника городской полиции Соликовского. В помещении было накурено, грязно пахло самогонным перегаром.

— Старцева? — уточнил следователь городской полиции Кулешов.

— Да.

— Назовите подпольщиков поселка Краснодон, и мы гарантируем вам жизнь.

— Я не знаю ни одного подпольщика, — глядя прямо в глаза следователю, спокойно ответила Нина.

— А кто вывесил флаг? — Кто разогнал скот и перебил конвой? Кто сжег скирды хлеба? Кто перерезал телефонный кабель? Тоже не знаешь?

— А почему, собственно, я должна все это знать?

— На стул! — визгливо приказал Кулешов. Двое его подручных, заломив руки Нины назад, силой усадили ее на стул. С ног стащили сапоги, чулки. Из жаровни клещами достали раскаленный добела металлический прут.

— Ну! Так кто же вывешивал флаг, угнал скот, перебил конвой? — злобно повторил свои вопросы Кулешов.

Нина стиснула зубы, закрыла глаза. В этот миг ее пронзила острая боль.

— Фамилии?! — кричал Кулешов. И снова раздирающая сердце боль. А дальше Нина уже ничего не чувствовала и не слышала. Ее окатили холодной водой. Придя в сознание, она долго не могла понять: где она, что с нею. Так почти в беспамятстве и приволокли ее обратно в камеру.

К ней тут же бросилась Лида Андросова. Бережно приподняв голову подруги, скороговоркой прошептала:

— Нина, родная моя, очнись!

Уля Громова влила Нине несколько глотков воды, смочив конец своего платка, осторожно обтерла ее лицо.

— Звери, гады! Подождите, вы заплатите за все! — на весь барак громко посылала проклятия гитлеровцам бесстрашная Люба Шевцова.