Мартина Моно - Нормандия - Неман

Теперь пели Марсельезу. Марсельеза по-русски — это странно звучало для французского уха… Французы присоединились к голосам русских. Синхронизировать эти голоса было трудно. Французы пели гораздо быстрее. Русские вкладывали торжественную серьезность в те места песни, где у французов слышались ноты бурной радости. Шардон смотрел на Кастора, который полным голосом произносил грозные слова своего гимна. В этот час кровавое знамя тирании вышвырнули из его Бельвиля, вместе с защитниками БеЛьвиля сражалась миЛая свобода, и умирающие враги видели его триумф. Все эти фразы, эти заученные с детства слова старой революционной песни обретали свой смысл. Почему же он был не в состоянии присоединить свой голос к голосам других? Почему эти русские слова, которые смешивались с французскими, причиняли ему невыносимую боль? «Я отрешен, — думал он, — отрешен от всего, что заставляет их волноваться, меня ненавидят русские и стыдятся французы. И они могут сколько угодно твердить мне обратное — я не поверю!»

Пение закончилось. Комаров поднял руку.

— Господа, — сказал он по-французски.

Синицын сел. Ему было трудно стоять столько времени. Сарьян с нежностью смотрел на него. Если Синицын обгорел, да еще так сильно, то это потому, что он хотел любой ценой спасти свой самолет и не прыгнул с парашютом. В тот день у Сарьяна невольно вырвался крик, который поразил всех, особенно потому, что исходил от Сарьяна!

— Надо было плевать на самолет!..

— …Решением советского правительства, — говорил Комаров, — в честь наших славных боевых действий при форсировании Немана….

«Слава… — думал Вильмон, —что такое слава? Мы живем в такое время, когда вопрос стоит не о Том, быть или не быть героем, а о том, быть илй не быть вообще».

— …ваш полк будет отныне именоваться «Нормандия — Неман»!

Громовое «ура» раскатилось среди развалин. Бенуа кричал вместе с другими. Он не очень-то анализировал, почему, но это название доставляло ему удовольствие. Прямо перед ним стоял Зыков. Он озорно подмигнул ему. «Когда-нибудь, — думал Бенуа, — я отвезу Зыкова во Францию… Когда кончится война…»

Комаров поднял руку, все затихло.

— Указом Президиума Верховного Совета СССР трое из ваших товарищей удостоены высшей военной награды.

Он передохнул, как делал всегда, переходя на французский язык.

— Лейтенант Марсель Бенуа! Лейтенант Ролан де Вильмон!

Напряженным шагом они вышли из рядов и остановились перед столом, на котором лежали красные футляры. Под маской официальности в глазах Комарова плясал луч радости.

— Марсель Бенуа, Указом Президиума Верховного Совета СССР вам присваивается звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая звезда. Ролан де Вильмон, Указом Президиума Верховного Совета СССР вам присваивается звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

Он неторопливо пожал им руки и вручил каждому футляры с наградами и грамоты Героев.

Снова раздались крики «ура». «Если я так же бледен, как Вильмон, — думал Бенуа, — мы оба отлично подошли бы на роль Пьеро!» Он чувствовал комок в горле. И так как подобное волнение он всегда переносил с большим трудом, он, возвращаясь на место, по дошел к Вильмону:

— Маркиз Ролан де Вильмон — Герой Советского Союза!.. Все увидят…

— Тетушка Аделаида лишит меня наследства, — вздохнул Вильмон.

И, сохраняя стойку «смирно», он доверительно добавил:

— Но мне на это наплевать!

Комаров взял еще три футляра. Он держал футляры так, что все могли видеть их.

— Такой же награды удостоен лейтенант Леметр… — Его голос чуть дрожал. После небольшой паузы он добавил: — Посмертно.

На этот раз не было никаких «ура», стояла полная тишина. Генерал обернулся к Флавье.

— Я вручаю эту награду командиру эскадрильи «Нормандия — Неман».

Флавье взял награду Леметра, кавалера Золотой Звезды и ордена Ленина. На этом опасном переходе. который вел их к победе, Леметр погиб, как те корабли с высокими бортами, погрузившиеся в пучину и поглощенные жестоким морем. Леметр погиб! Леметр, который так хорошо умел помогать людям жить! Флавье смотрел на свою эскадрилью. До Берлина еще много дорог, они отомстят за Леметра.

— Я должен наградить еще одного из вас, — сказал Комаров и назвал имя:

— Лейтенант Шардон!

С самого начала церемонии у Шардона было желание уйти. Он чувствовал себя так, будто все это совершенно его не касается. Услышав свое имя, он вздрогнул. Затем до него начало доходить значение того, что сказал Комаров. Чтобы помочь ему понять до конца, Казаль сильно ткнул его локтем в бок.