Мартина Моно - Нормандия - Неман

— У них недурной видик, у этой расы господ! — сказал Вильмон, глядя на процессию пленных. — Настоящее стадо баранов.

— Один из этих баранов сбил Буасси, — отозвался

Леметр.

Они не знали, что Дрекхауз, который сбил Перье, в этот момент проходил мимо них. Он ничем не выделялся из этого потока грязи, усталости и беспомощности. Люди, стоящие на краю дороги, его не интересовали — сейчас он был занят только тем, чтобы поставить свою ногу в след, оставленный впереди идущим.

Леметр раскурил свою трубку. Он не любил русского табака, но другого не было.

— Я был пацифистом, — сказал он, задувая спичку. — Да, старина! Я верил в братство всех людей и во многое другое. А затем как-то один нацист заявил: «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет!» Помнишь?

— Нет, — ответил Вильмон, — я не занимался политикой.

— Я знал, что произойдет. И я решил сделать все, чтобы стать летчиком-истребителем.

Он ткнул своей трубкой в сторону продолжавших шагать немцев.

— С людьми нужно говорить на том языке, который они понимают.

Вильмон был несколько удивлен. Леметр казался ему явившимся с иной планеты. Для него, Вильмона, все события были лишь серией случайностей. Нечто вроде непрерывного покера. Его удивляла возможность что-либо предвидеть. И наука предвидения, тайны которой раскрывал перед ним Леметр, казалась ему особым видом рулетки. Либо проиграешь, либо выиграешь. Леметр выиграл. Вильмон смотрел на него с уважением — так смотрят на удачливых игроков.

Пленные все шли… «Я не хотел бы, чтобы обо мне по-. думали, что у меня низменные инстинкты, — думал Леметр, — но это доставляет мне некоторое удовольствие». Опершись на расщепленный телеграфный столб, он с наслаждением курил свою трубку. Вдруг один из конвоиров остановился перед ним. Это был бородатый старик, в костюме которого странно сочетались военная и гражданская одежда. Он был немного похож на Иванова, хотя выглядел гораздо старше его. Рядом с ним остановился мальчик лет четырнадцати. Он пожирал обоих летчиков блестящими от любопытства глазами. На боку у него болтался огромный немецкий пистолет. На мальчике была пехотная фуражка, а к фуфайке, на которой, несмотря на спущенные петли, еще можно было различить красные и синие узоры, он нежно прижимал крошечный комочек шерсти — щенка, хватавшего зубами торчавшие нитки.

Старик протянул Леметру папиросу — движение, по которому в любом уголке земли поймут, что нужно огня. Леметр улыбнулся и чиркнул спичкой. Старик тщательно прикурил, выпустил клуб дыма и окинул себя критическим взглядом.

— Партизан? — спросил Вильмон, и старик понял его, потому что это слово так же звучит и по-французски.

— Да… А вы? — спросил он по-русски. — Ваша форма не совсем такая, как у наших.

Вильмон бросил на Леметра беспомощный взгляд. Он считал себя неспособным выучить русский язык, но в сущности он никогда и не пробовал сделать это. «Как-то был даже случай, — подумал он с угрызением совести, — когда я подшутил над Леметром, вооружившимся грамматикой и словарем». Он также с огорчением вспомнил, как подшучивал над учителями, и подумал, что эти шутки под вопросительным взглядом старого партизана и горящими глазами паренька, пожалуй, потеряли бы всю соль. Леметр не растерялся.

— Француз! — сказал он по-русски. — Он тоже. Летчики… Вместе с русскими товарищами бьем фрицев… Понятно?

Он повернулся к Вильмону, поднял четыре пальца левой руки, а правой с силой хлопнул его по груди.

— Он — четыре, понял? Четыре!

У Вильмона от удара перехватило дыхание. Ему захотелось выругать Леметра. Но когда он заметил улыбку, которой его наградили партизаны, он все понял: он в свою очередь поднял левую руку и палец

129

9 Мартина Моно правой руки. И, опустив их одновременно, отвесил Ле-метру сдачи.

— Он — шесть…

Мальчик серьезно разглядывал их. Вдруг он разразился целым потоком русских слов, обращаясь к своему товарищу. Тот посерьезнел. Начался спор.

— Что они говорят? — прошептал Вильмон.

— Я улавливаю одно знакомое слово из трех, — ответил Леметр, — и, как правило, прилагательное. Сам понимаешь!

— В том-то и дело! — с горечью сказал Вильмон. — А я бы очень хотел узнать!

Старик положил руку на плечо мальчика. Тот по-прежнему держал щенка. Потом он быстро поцеловал щенка между ушей, ласково взъерошил ему шерсть и вложил его в руки Вильмона.

— Возьми на счастье.

Вильмон будто окаменел, держа в руках этот теплый комочек. Щенок высунул свой крошечный язычок и стал осторожно лизать его руку.