Виталий Мелентьев - Фронтовичка

До этой минуты, собственно, воевали не солдаты обеих сторон, даже не их непосредственные командиры, а планы. План проведения поиска и план обороны. А с этих напряженных минут в дело вступили силы, которые не могли предусмотреть ни научно подготовленные немецкие штабники, ни творчески вдохновенные офицеры советской разведки.

Началось с того, что та батарея противника, которая рассылала свои снаряды как черт на душу положит, опять сбила прицел и, вместо того чтобы поставить заградительный огонь перед входом в проход, накрыла несколькими сериями одну из групп обеспечения разведчиков, ту самую, которая засела в старых окопчиках «слухачей». «Слухачи» не могли знать об этом: они мокли перед самой проволокой противника.

Потом, когда группа захвата, разгромив в суматохе несколько землянок, прихватила документы и по новому проходу в минном поле потащила скрученного в три погибели пленного, дотошный саперный фельдфебель, голос, имя и даже прозвище которого Валя отлично знала, быстрее своих начальников сориентировался в обстановке и предложил новый план. Он заключался в том, чтобы небольшой группой зайти по проходу во фланг отходящим разведчикам и задержать их на «ничейной» полосе до тех пор, пока не подойдут резервы, на которые по штабному плану возлагалась задача отбросить противника или доконать его. Раненый, но не покинувший роты немецкий лейтенант согласился с фельдфебелем.

Вот так в трех метрах от «слухачей» промелькнули несколько теней и скрылись на высотке.

Валя толкнула Осадчего, тот хмуро кивнул в ответ и насупился. Прошло несколько минут, в течение которых немецкая группа обязательно должна была столкнуться с группой обеспечения разведчиков. Но у высотки все было тихо, даже сумасшедшая немецкая батарея по просьбе немецкого лейтенанта наконец исправила свои прицелы и начала стрелять как раз туда, куда нужно, — против выхода из прохода.

Осадчий покусал губу и приказал связисту:

— Доложи морзянкой: пошли на обрез. Пусть решат, что делать нам.

Женя долго стучал заскорузлым пальцем по трубке, потом выслушал связиста из нашей траншеи, вздохнул, аккуратно уложил трубку в аппарат и доложил:

— Приказано атаковать!

Осадчий сразу неуловимо подобрался. Его мокрое, грязное лицо стало жестким, даже хищным. Он встал на ноги и, приказав: «Пошли», пригибаясь, побежал к высотке.

Дождь не переставал. Под разъезжающимися ногами хлюпала жирная глина, сапоги отяжелели. Замерзшие было в мокрых портянках ноги быстро согрелись. Теплота от них пронизала тело, и Вале сразу стало жарко. Сзади, аккуратно сматывая провод, двигался связист Женя.

Неподалеку от высотки они наткнулись на гитлеровцев, которые веерами слали автоматные очереди во фланг отходящим разведчикам.

— Гранаты! — шепнул Осадчий, стал на одно колено и швырнул первую «лимонку».

Валя тоже швырнула гранату, за ней вторую и в слабом свете ее разрыва увидела, как кто-то из немцев хотел было приподняться, но сейчас же рухнул на бок. Человек восемь гитлеровцев тенями шарахнулись в сторону, но, прижатые автоматным огнем, опять упали.

— Где же Женька? — выругался Осадчий и приказал: — Отползи в сторону — здесь мин уже нет — и крой!

Извиваясь всем телом, черпая голенищами грязь и воду, Валя быстро отползла в сторону и снова открыла огонь. Немцы отвечали. Яростный пульсирующий огонь автоматных очередей, бухающие взрывы ручных гранат постороннему наблюдателю были бы, вероятно, незаметны. Они терялись и растворялись в общем, насыщенном огнем и трассами бою. Но Валя, как и всякий солдат, своим чутьем, обостренным зрением и слухом слышала только эти взрывы и очереди, видела только эти огоньки и понимала, куда передвигаются немцы, куда они стреляют, и если не стреляют, то почему.

Нажим неожиданно попавшего в ловушку противника все усиливался, а связиста Жени не было. Там, где «слухачи» были несколько минут назад, грохотали минные разрывы: Кузнецов, Онищенко или еще кто-то из руководивших боем офицеров поставил отсечный огонь, начисто отрезавший немцам возвращение.

Но они словно не понимали этого и рвались к себе, под накаты землянок, в свои тщательно отделанные траншеи.

Как назло, у Вали кончились патроны, и она перевернулась на бок, чтобы достать из сумки запасной диск, В это же время в нескольких шагах от нее выросла долговязая согнутая тень, и хриплый голос крикнул по-немецки:

— Скорее! Скорее!

Валя сразу узнала этот голос. Командовал саперный фельдфебель. Он выводил остатки своей группы. На секунду он приостановился и, освещенный колышущимися отсветами багровых разрывов, показался Вале очень неприятным — в обвисшем, мокром обмундировании, с засученными по локоть рукавами, с маслено поблескивающими руками. Вот эти слабые багровые блики на мокрых сильных руках и решили все.