Виктор Муратов - Перевал

— Я знаю.

— Зачем же тебе нужны подробности здешней райской жизни? Сам видишь.

— Да, вижу. Вы… ты был крепким парнем. И все же расскажи подробнее об этой операции.

Борис удивленно посмотрел в глаза Клаусу.

— Дай закурить, — чуть успокоившись, попросил он.

Клаус поспешно достал сигарету. Борис жадно затянулся и долго не выпускал дым, как бы медленно проглатывая его.

— Может быть, все же выпьешь? Холодное, — снова предложил Клаус. — Или дать воды?

— Ни того, ни другого. Спасибо за сигарету. Весь барак третьи сутки сидит без глотка воды. Подыхать — так всем. Чем я лучше других? Это и есть их новая операция. Ну ладно, слушай, может, детям расскажешь. Три дня назад эти сволочи выдали нам протухшую селедку. Что было потом… Трое суток ни капли воды. Сегодня наконец нас отправили за водой на Каменку. Есть тут небольшая речушка в нескольких километрах от лазарета. В повозку с сорокаведерной бочкой впрягли двенадцать человек, в том числе и меня, с больной рукой. За этой картиной наблюдал сам майор Ланге. До войны я на эту Каменку с пацанами бегал. Не купаться: слишком мелкая речушка, и дно илистое. Раков много было в Каменке. Ну, словом, подкатили мы бочку по проселочной дороге к речке. Течение едва заметно, и поэтому вода пахнет гнилью. Но и ее конвоиры не разрешили пить. Заявили: «В лагере получите воду, всем поровну, кто станет пить здесь — получит пулю».

Люди сидели на берегу у воды и не имели права сделать глотка. Наконец бочку наполнили и двинулись в обратный путь. Несмотря на жару, в лагерь мы катили бочку быстрее, мечтали хотя бы о глотке воды. Но всех загнали в барак, и на наших глазах по приказу Ланге охранник вылил воду из бочки… В тех, кто пытается выйти из барака, чтобы достать глоток воды, они стреляли без предупреждения. Да разве все расскажешь…

— Я прошу, Борис, выпей. Я распоряжусь принести воды, — снова предложил Клаус.

— А что, — оставив без внимания его предложение, перевел разговор Борис, — вы действительно собираетесь подняться на Эльбрус?

— Да, есть такое указание. Ганс Штауфендорф — ты его помнишь? — готовит отряд альпинистов. Я пришел к вам с предложением участвовать в восхождении. — Клаус вновь перешел в разговоре на «вы».

— Что?!

— Я вынужден вам передать предложение немецкого командования принять участие в восхождении на Эльбрус, — повторил Клаус. — Вам обещают создать все условия для полного выздоровления. Кроме того, всех, кто поднимется на Эльбрус и водрузит флаг германского рейха на самой высокой вершине Кавказа, ждут награды. — Не дожидаясь реакции Бориса Севидова, Клаус продолжал говорить, словно повторял заученный текст: — Как альпиниста, вас ждут заманчивые перспективы в будущем.

— Сволочи!

— И все же, Борис, я бы хотел еще с вами встретиться.

— На том свете увидимся, — ответил Борис. — А сейчас я очень устал. Кончайте эту волынку.

Клаус неотрывно смотрел в иллюминатор. Самолет Ю-52 уносил его из Ростова в Берлин. Внизу простирались огромные поля, изрезанные извилистыми лентами рек. Клаус никогда прежде не видел Россию с воздуха и не мог представить ее размеров. Глядя сейчас на эту землю, изрытую воронками, изрезанную ломаными линиями окопов и ходов сообщения, он думал: «Что принесли на эту землю мы, немцы? Сколько людей полегло за эту землю… в эту землю… От Сана до самой Волги, от Баренцева моря до Кавказа усыпана она немецкими могилами. Это и есть жизненное пространство, ради которого пошли на Восток? А ведь Россия не кончается этими рубежами, не кончается Волгой. До самого Тихого океана раскинулась эта огромная страна. Хватит ли у нас сил? Хватит ли просто людей, чтобы пройти с боями до Тихого океана? Для могил-то земли наверняка хватит…»

…От аэродрома Шенефельд до Берлина Клаус добирался на попутной машине. Совсем недавно он уезжал из Берлина, а казалось, не был в Германии очень долго. Вдоль дороги изнывали от августовской жары липы, усыпанные пыльными пожелтевшими листьями. Краснели раскаленные солнцем островерхие черепичные крыши хуторских построек, в зеленых долинах паслись крутобокие коровы. Это сонное, безмятежное спокойствие вокруг удивляло Клауса, возвращало в полузабытое детство. Словно не было штурма аэродрома в Малеме на Крите, отчаянных стонов беззащитных людей на дне ущелья под Майкопом и тех несчастных, запряженных в бочку военнопленных в ростовском лазарете, которых расстреливали из-за глотка воды.