Виктор Муратов - Перевал

Шалва не мог рассказать Тоне, как удалось ему вырваться из лазарета. А удалось так легко, что он до сих пор не верил в случившееся. Шалва уже в первый день решил, что его расстреляют за то, что избил Петра Дерибаса.

…В тот день Дерибас явился в барак с ведром жидкой вонючей баланды. Раздав еду, он оглядел новеньких и почему-то прицепился к Шалве.

— Ну как, ефрейтор, подлечимся — и в «Штейнбауэр»? — играя черпаком, спросил он.

— Куда? — не понял Шалва.

— Легион есть такой грузинский, «Штейнбауэр» называется, — с нагловатой усмешкой пояснил Дерибас. — Туда все грузины идут, которые против большевиков бороться решили. Так что давай, подкрепляйся, — приговаривал Дерибас, вычерпывая из ведра остатки похлебки и наливая ее в миску, которую держал в руках Шалва. — Рубай на здоровье. Хотя и на издохе большевики, а силы треба иметь немало, чтоб доконать комиссаров.

И тут произошло неожиданное для всего барака. Шалва молча выплеснул похлебку в лицо Дерибасу. Тот выронил ведро.

— Ты… ты… — бормотал Дерибас, размазывая по лицу вонючую жижу.

В бараке кто-то нерешительно рассмеялся. Шалва здоровой рукой поднял с пола ведро и с размаху надел его на голову Дерибаса.

— Иди, шкура, борись против комиссаров!

В бараке разразился хохот. Кто-то сквозь смех выкрикнул:

— Теперь он похож на пса-рыцаря! Они в таких же ведрах против Александра Невского шли!

Дерибас снял с головы ведро, вытер рукавом лицо и молча, под хохот пленных, направился к выходу. У дверей обернулся, погрозил Шалве черпаком и вышел.

В бараке наступила тишина. Пленные молча расходились по своим нарам. В этой тишине Шалва услышал голос с верхнего яруса:

— Дурак, кацо, без жратвы остался и на овчарок нарвался. Быть тебе завтра на «корриде». А то и просто шлепнут. Дерибас такую хохму не простит.

Шалва позднее узнал, что означает «коррида». Это была площадка в центре лагеря, обнесенная металлической сеткой, похожая на теннисный корт. На этой площадке начальник лазарета майор Ланге травил провинившихся овчарками. Но в тот день Шалва не знал этого. Он даже головы не повернул к говорившему. Шалве было все безразлично. Он понимал, что этот Дерибас ему не простит обиды. Но лучше пусть расстреляют, чем идти в этот легион, о котором говорил Дерибас. Только бы скорее все кончилось.

Но, к удивлению Шалвы, он не попал на «корриду». О происшествии ему не напомнил даже староста «палаты» Кабаневич. Больше того, когда на следующий день раненых военнопленных отправили на рытье рва для умерших, Шалву оставили в бараке дежурным.

Шалва терялся в догадках до тех пор, пока в палату не пришел Петр Дерибас. Он присел на нары, достал пачку немецких сигарет, протянул одну Шалве. Тот отказался. Дерибас закурил, потер ладонью тяжелый подбородок и, усмехнувшись, заговорил:

— Мне тут один казах анекдот рассказал. Хочешь послушать?

Шалва молчал, настороженно поглядывая на Дерибаса.

— Так вот. Бай, вернувшись с охоты, попросил батрака подать ему чая. Тот быстро подал. Бай отхлебнул из пиалы, поморщился и спрашивает: «Цай кипель?» «Кипель, кипель», — отвечает батрак. Бай сделал еще глоток и опять спрашивает: «Цай кипель?» «Кипель, кипель», — кивает головой батрак. Тогда бай зыркнул эдак на батрака и выплеснул ему в лицо чай. «Хорошо, что не кипель», — ответил батрак.

Дерибас засмеялся.

— Ну и что? — спросил Шалва.

— Как что? — продолжал смеяться Дерибас. — Хорошо, что баланда холодная была, а то сделал бы ты из Петра Дерибаса донского рака. — Дерибас подошел к Шалве, положил руку на плечо. Шалва поморщился от боли. — Ты, Шалва Шавлухашвили, вот что… Да не удивляйся, что знаю твою фамилию. Кое-что разузнал о тебе после того, как пса-рыцаря из меня сделал. Молодец! Ты уж прости, что я тогда так о комиссарах. Так надо, понимаешь? А легион этот, «Штейнбауэр», формируется. И некоторые идут. По-разному идут — есть подонки, но большинство идет, чтоб сбежать к своим при первой возможности.

— Ты очень хитрый, да? — прищурился Шалва. — Хочешь, чтобы и я пошел, да? Агитируешь, сын шакала?

— Агитирую, — к удивлению Шалвы, согласился Дерибас. Шалва умолк, настороженно выжидал. — Агитирую башку твою сохранить. А с таким характером, как у тебя, одна дорога — в ров, но с пересадкой в «корриде».

— Ты не знаешь грузин, да? Лучше сто раз умереть, чем один раз продать Родину.

— И грузины разные есть. Подонки, Шалва, есть в каждом народе. — Дерибас вздохнул, затушил недокуренную сигарету, спрятал окурок обратно в пачку. — Есть и среди казаков.