Виктор Муратов - Перевал

— Ну и что? Этот красный Бехер с тридцать пятого года живет в Москве.

— Так, но фашисты жгли книги не одного Иоганнеса Бехера…

— Ну и что? — недоуменно спросил Ганс и тут же отмахнулся: — А-а, опять философская муть. Давай лучше попробуем вздремнуть хотя бы часок.

Но вздремнуть Клаусу и Гансу не удалось. Со стороны канала донеслись залпы орудий. Клауса и Ганса тут же вызвал на командный пункт генерал Хофер. Оказывается, пока они философствовали, лежа на полу в хате старой колонистки, части дивизии приступили к форсированию Маныча. Одна из рот семьдесят девятого полка продвинулась к берегу водохранилища у колхоза «Свобода» и на штурмовых лодках переправилась через Маныч. Редкий огонь русских почти не причинил ей вреда.

Генерал Хофер принял решение расширить захваченный плацдарм. Разведанные места для основных переправ находились выше городка Манычстрой, который был расположен на подступах к плотине. Ее на отдельных участках прикрывали заграждения, местность была густо минирована. Хофер решил внезапным ударом захватить населенный пункт и не дать возможности советским подрывникам разрушить плотину. Для этой операции он создал штурмовую группу. Возглавить группу он поручил капитану Гансу Штауфендорфу. Клауса генерал оставил на командном пункте. Штурмовой группе была поставлена задача захватить плацдарм севернее Манычстроя и после переправы главных сил семьдесят девятого полка прорвать позиции русских, захватив Манычстрой.

Лейтенант Осокин разыскал штаб дивизии в станице Раздольной. Там он узнал, что генерал Севидов находится на наблюдательном пункте севернее станицы. Далеко ли до НП командира дивизии, Осокин не знал, ему было известно лишь приблизительное направление. Осокин шел с трудом. Эти кошмарные сутки совсем лишили его сил. И если бы не сапер Кошеваров, не только не дойти бы ему до станицы Раздольной, но не добраться и до левого берега Дона. Если бы не этот невысокий крепыш с гладкими ефрейторскими полосками на петлицах, кормил бы лейтенант Осокин сейчас раков в Дону.

…Осокин вспомнил, как очнулся в воде. Незнакомый русоголовый сапер, обхватив его одной рукой и придерживаясь за доску (видимо, обломок настила), преодолевая сильное течение, толкал его к берегу.

Откуда взялся этот сапер? Наверное, и его швырнуло в воду с моста вместе с Осокиным одной взрывной волной.

Отдышавшись на берегу, сапер, назвавшийся ефрейтором Кошеваровым, помог подняться оглушенному лейтенанту и согласился сопровождать его, потому что все равно не знал, где искать свою роту в этой всеобщей неразберихе. Он готов был следовать с лейтенантом повсюду, потому что видел в этом единственную надежду все же найти роту и не оказаться дезертиром.

Лейтенант Осокин поторапливал ефрейтора. Ему надо было спешить к генералу, хотя он плохо представлял, как встретится с Севидовым и как объяснит, что произошло у Мелиховской переправы. Он лишь на минуту оставил в эмке Дарью Михайловну с мальчиком и девушкой Тоней. Ефрейтору Шалве Шавлухашвили он приказал пробиваться за ним, а сам, размахивая пистолетом, пытался хоть чуть-чуть освободить дорогу для не такой уж большой машины, как эмка. Он оставил их лишь на минуту, и в эту минуту…

Налетели немецкие самолеты. Они заходили на переправу со стороны солнца, хотя им нечего было опасаться зенитного огня: зениток у переправы не было. А несколько спаренных пулеметных гнезд на бугре и бойцы в траншеях, прикрывавшие переправу, были смяты фашистскими танками. Теперь с этого бугра танки палили из пушек и пулеметов по скопищу людей и техники на переправе.

Все это лейтенант Осокин увидел в какое-то мгновение, потому что толпа сжалась и, оттесняя Осокина от эмки, хлынула на мост. В тот же миг он увидел, как взрывом снаряда или бомбы эмку приподняло в воздух и она, загоревшись, развалилась на куски. Осокин рванулся к машине. Он отчаянно работал локтями, цеплялся за перила, но обезумевший людской поток теснил его в обратном направлении.

А немцы уже перенесли огонь с моста, очевидно решив сохранить переправу. Они пропускали по мосту отходящие войска и беженцев, но пристреляли дорогу, ведущую от переправы. И все, кто проходил через мост, кто вступал на левый берег Дона, попадали под жестокий огонь орудий и пулеметов. Людская лавина хлынула назад. Но и с правого берега реки давила толпа, которую фашисты с бугра почти в упор поливали свинцом. На мосту в невероятной давке гибли люди. Отчаянные крики, дикие стоны заглушали трескотню беспощадных пулеметов. С искаженными от ужаса лицами, обезумевшие люди бросались в реку, но и там их доставали пули.