Виктор Носатов - Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана

— Это нескромно.

— Почему нескромно, ведь ты эти стихи выстрадал в своем Афганистане.

— А я и многие мои сверстники, которым скоро идти в армию хотят знать что такое война, что такое боевая дружба и наконец что для тебя гибель друга. Ты ведь знаешь, что об этом еще долго будут молчать, беспокоясь о моих, о наших чувствах. А я этого не хочу. Ты же сам учил меня мыслить, а не слизывать газетные статьи. И я мыслю нравится тебе или нет!

Этот по мужски резкий разговор между отцом и сыном рано или поздно должен был состоятся, но так и не состоялся.

И никогда не состоится.

Потому, что на миг, всего лишь на миг опередил старшего лейтенанта Аркадия Волкова вражеский гранатометчик.

И потому, что не было операции в горах, не было и госпиталя, не было своего домика на окраине села, не было и большой, как он мечтал семьи, не было и школы и дальних походов, не было славы художника и поэта, ничего этого не было.

Хотя все это могло быть, если бы Аркадий Волков остался жить.

Я лишь попытался спрогнозировать его несостоявшуюся в этом прекрасном мире жизнь, исходя из его характера и мировоззрения, на основе его дум и чаяний которыми он всегда делился со своей маленькой семьей.

Кто виноват в том, что жизнь Аркадия была так коротка?

Судьба?

Случай?

Или конкретные люди — политики или военные?

История рано или поздно все расставит на свои места.

Но пусть все знают главное — погиб не просто человек, а исчез с орбиты бытия целый мир, мир трудолюбивый и талантливый.

Над долиной опустилась прохладная и темная, хоть глаза выколи, ночь. Даже богатая алмазами россыпь холодно сверкающих на небосводе звезд не делала мрак менее густым. О такой ночи на Руси говорят: «Ночь темна — лиха полна».

Среди хребтов, да скалистых вершин опоясывающих долину хозяйничает только резкий горный ветер. Он, то, словно из последних сил тоскливо подвывает в расщелинах, то, вдруг окрепнув, настойчиво гонит перед собой, неведомо куда, колючие шары перекати-поля.

Кажется, что это единственные, движущиеся среди застывших в ожидании предстоящей жары гор, тени.

Но нет, внимательно присмотревшись можно заметить, как наперерез несущихся с гор в долину шаров перекати-поля, к перевалу, движется небольшой конный отряд. В своих темных одеждах конники чуть видны и потому больше напоминают призраков. Как неведомые тени скачут они, по еле заметной тропе, не таясь, уверенно и легко.

Достигнув перевала, большинство таинственных призраков исчезает. В просторной седловине остаются двое. По тому, как нетерпеливо они поглядывали они на противоположную сторону перевала, можно было твердо сказать, что они кого-то ждут.

Не прошло и десяти минут, как из-за поворота показалось с десяток новых теней. Вскоре, словно по сигналу эти призраки растворились среди гор, оставив среди седловины всего лишь одного своего собрата.

— Я приветствую тебя брат Худайкул. Да снизойдет на тебя и твоих воинов благодать и милосердие Аллаха!

— Я присоединяюсь к Вашим словам. Рад видеть Вас и Вашего помощника во здравии.

— Не откажись от приглашения. Мои джигиты разожгли костер, там и поговорим.

— Да будет так, таксыр [20] таксыр — обращение к уважаемым людям, богословам

Отблески небольшого костра сразу же превратили чуть видимые во тьме тени в живых людей.

Тот, что постарше был высокорослым в меру упитанным мужчиной. Он был одет в серый стеганый халат, небольшую его голову с крючковатым излишне длинным носом венчала искрящаяся в сполохах огне, богато расшитая бисером, тюбетейка.

Молодой был одет попроще. Широкие, под цвет выжженной солнцем равнины, шаровары, сверху просторная рубаха. Гордо поднятую голову с большими выразительными глазами, орлиным носом и тонкими губами, венчала чалма. Судя по легкой походке человек, которого старший назвал Худайкулом, был по-юношески строен и крепок.

— Я искал Вас, чтобы еще раз напомнить о нашем договоре.

— Разве я и мои джигиты нарушили его.

— Да! И вы это хорошо знаете.

— Я еще раз напомню то, о чем мы клялись на Коране.

— Кишлак Торпакту по договору должен выставлять вооруженный отряд до ста человек. По письменному уведомлению главы исламского комитета. Приказов на этот счет не поступало. Кроме того, небольшой отряд борцов за веру, который возглавляю я, должен постоянно обстреливать транспортные колонны русских, мешать их продвижению через перевал. Вон там, — Худайкул показал рукой в сторону пропасти семь сожженных машин, можете пересчитать.