Генрих Боровик - Пылающий остров

— Спасибо, у меня машина…

«Автобус… автобус, — думала она. — А что, если действительно… Утром уже там… От наших только влетит…»

— Разрешите, я помогу вам, — чиновник, не дожидаясь ее согласия, взял со стойки коробку. — Ого, какой тяжелый! Просто не верится, что торт…

Флавия обмерла.

— Это он… весь шоколадный… Знаете, целиком…

— Наверное, очень вкусно.

— Да, конечно… Ведь шоколад… Вы любите шоколад?

Она достала из сумочки плитку.

— О, из ваших рук!

Он поставил коробку на сиденье автомобиля. Звякнула пружина.

Флавия помахала ему рукой из окна.

— Счастливого пути, сеньора, — чиновник приставил два пальца к фуражке. — Возвращайтесь на самолете. Мое имя Орацио.

Флавия послала ему воздушный поцелуй. Не заподозрил ли он? Нет, кажется, обошлось…

— На автобусную станцию, — сказала она.

— Ты поедешь на автобусе? — насторожился шофер. — А как же наши?

— Не твое дело, — Хосе. Поскорее. Автобус уходит через час, надо взять билеты.

— Смотри, Флавия, ведь там проверка.

— Через пять дней облигации никому не будут нужны.

— Может быть, все-таки заедем к нашим, посоветуемся?

— На автобусную станцию! — сказала Флавия с ударением.

Больше Хосе не переспрашивал.

Они приехали за пятнадцать минут до отправления. Хосе взял билет. Ее чемоданчик положили в багажное отделение — под пол. Коробку она взяла с собой.

Все пассажиры были уже на месте. Флавии досталось кресло рядом с пожилым субъектом в белой панаме. От ушей у него шли провода, соединявшиеся в боковом кармане пиджака.

Впереди сидели молодая женщина с грудным ребенком и тощая старуха, вся увешанная фальшивыми драгоценностями.

«Что это так вырядилась?» — подумала Флавия, ставя коробку на сетку, которая шла вдоль всего автобуса над сиденьями. Нейлоновые клеточки глубоко продавились под тяжестью «торта».

— Какой тяжелый! — сказал кондуктор в белой рубашке с погончиками и темно-синим форменным галстуком. — Может быть, вам лучше поставить его под кресло?

«Что они все прицепились? Как назло!» — подумала Флавия и вслух сказала:

— Шоколадный. Целиком шоколадный… Подруга выходит замуж. Может быть, действительно под креслом лучше…

Автобус тронулся. Они миновали фруктовый рынок. Он уже не был таким многолюдным, как днем. Уборщики подметали апельсиновые и банановые корки. Продавцы увозили ручные тележки с нераспроданными фруктами. Бродил нищий, накалывая иглой, вставленной в трость, окурки. Уже появилось несколько горящих неоновых вывесок бар-клубов и трехцентовых кафе.

Как только выехали из города, старичок, сосед Флавии, вынул из ушей провода и, надвинув панаму на глаза, заснул.

Флавия смотрела в окно на проплывавшие слева от автобуса огни гаванского порта.

Машина вышла на широкое серое шоссе, разделенное желтыми пунктирными полосами на шесть дорожек — три туда, три обратно, посредине каменный барьерчик, — и, мягко покачиваясь, понеслась к провинции Ориенте, где Флавию ждали друзья, где до зарезу нужны были эти маленькие зеленые листочки с изображением двух рук, рвущих кандалы, и цифры «26», аккуратно сложенные в коробку из-под шоколадного торта.

Листочки эти, представлявшие собой подпольные облигации, печатались в тайной типографии в Гаване, о которой Флавии не полагалось знать. Облигации надо было срочно распространить в Ориенте, чтобы на вырученные деньги купить оружие, продовольствие, медикаменты, одежду — как раз представилась такая возможность.

Флавия задремала, дотрагиваясь ногой до коробки с бесценным грузом.

Очнулась она от громкого крика:

— Мужчины без вещей — вон! Женщины могут оставаться на своих местах.

Крик раздался над головой. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой короткоствольный тупоносый «смит-вессон». «Смит» был никелированный, блестящий, а ручка инкрустирована перламутром и серебром. Револьвер покоился в ремешковой открытой кобуре на животе у высокого офицера, который продолжал кричать над ее головой:

— Сколько я буду повторять: мужчины, вон!

— Он глухой, господин офицер, — сказала Флавия, поправляя прическу, — и вынул провода из ушей.

Офицер щелкнул пальцем по панаме. Старичок проснулся. Он испуганно смотрел на красного от натуги офицера, который таращил на него гневные глаза и беззвучно открывал рот… Старичок поспешно подключился к внешнему миру, вставив в уши провода.