Леонтий Раковский - Константин Заслонов

— Стоит и смотрит.

— Неужели узнала? — встревожился Женя.

— Всё возможно.

Когда они свернули в ту улицу, где жили Кореневы, Женя схватил Заслонова за руку:

— Часовой!

Против дома Кореневых, у школы, ходил с автоматом на груди часовой.

— А ты думал, — фашисты школу для белорусских детей откроют? — ответил Заслонов и продолжал спокойно итти к дому.

Часовой не тронул их, и они вошли в калитку. Бабушка оказалась дома, а матери Жени, Анны Ивановны, не было: она ушла к соседям. Когда Заслонов и Женя умылись и поели, бабушка собралась сходить за Анной Ивановной.

— Я закрою дом на замок, а вы ложитесь и отдыхайте с дороги, — сказала она и ушла.

Но Заслонов и Женя не стали отдыхать. Они ушли в спальню, завесили единственное окно, выходящее на огород, и принялись чистить свои пистолеты.

За этим занятием их и застали возвратившиеся Анна Ивановна и бабушка. Увидев оружие, женщины оторопели.

Когда после первых приветствий все уселись, бабушка сказала, боязливо косясь на пистолеты:

— И зачем вам эти револьверы, скажите на милость?

— Мы пробирались лесами и болотами. Без оружия как же итти? — ответил Заслонов.

Давеча он сказал бабушке, что пришел с Женей только вдвоем.

— Вывешено объявление: у кого найдут оружие, сразу — расстрел, — сказала бабушка, испуганно глядя на пистолеты.

— Кажется, фашисты неплохо расстреливают и безоружных, — усмехнулся Заслонов.

— Сохрани господи, найдут или узнают! — твердила бабушка в страхе.

— У нас не найдут! — уверенно ответил Женя, кончавший собирать вычищенный пистолет.

Он попробовал отвести ствол, — всё в порядке. И вдруг раздался выстрел. Пуля угодила в пол.

Все обомлели.

Бабушка в ужасе отшатнулась. Анна Ивановна сидела бледная, схватившись за голову руками. Сконфуженный Женя в недоумении смотрел на пистолет, не понимая, как это он мог выстрелить.

Заслонов криво улыбался.

Это длилось секунду. В следующую Заслонов, сидевший рядом с Женей, выхватил из его рук пистолет и поднялся.

— Надо спрятать. Могли услыхать выстрел!

Все очнулись от оцепенения и засуетились.

Куда спрятать пистолеты на случай обыска? Под кровать? На печь? В подполье?

Не годится!

Каждый старался придумать место понадежнее, а сам, в то же время, с тревогой прислушивался: не стучат ли, не ломятся ли уже в дверь эсэсовцы?

— Мамаша, давайте пустой котел! — живо сказал Заслонов бабушке.

Старуха осторожно шагнула на кухню, боязливо поглядывая на окно, в котором маячили голые сучья сирени. Она проворно достала из-под лавки котел. В нем была картошка.

— Высыпайте картошку на пол! — командовал Константин Сергеевич.

Он положил оба пистолета и обоймы с патронами, предусмотрительно завернутые в тряпку, на дно котла, а сверху засыпал картошкой.

— Ставьте в печь. Фашист жаден, картошка не сало, — на нее он не польстится!

Бабушка с опаской взяла котел и понесла его к русской печке, далеко отставив от себя, точно он обжигал ее.

Через секунду страшные пистолеты очутились в печке за заслонкой.

— Мама, выйди во двор, посмотри, как там! — попросил Женя.

Анна Ивановна накинула на плечи платок и вышла. Все молчали, с тревогой ожидая, что же будет. Женя не мог от огорчения и стыда поднять глаз: сидел красный, как рак. Анна Ивановна быстро вернулась.

— Всё спокойно. Должно быть, не слыхали!

— У нас тут кругом стреляют. Каждый день!.. — повеселела бабушка.

— Это, щука, тебе наука!.. Из-за глупости могли бы влопаться. Вперед надо быть осторожнее! — строго сказал Жене Заслонов.

— А всё-таки зачем смерть за собой таскать? Закопали бы лучше где-нибудь эти револьверы, — сказала бабушка, всё еще косясь на печь.

— В этих пистолетах наша жизнь, маменька, а не смерть! — ответил Заслонов.

Остаток дня прошел спокойно. К Кореневым никто не приходил и не тревожил Заслонова. Но уже назавтра Константину Сергеевичу и Жене пришлось скрываться от чужих глаз в тесной спаленке.

Еще с утра к Кореневым явилась Пачковская. Она всё-таки узнала на улице Заслонова и Женю и пришла расспросить у них, не знают ли они, где ее муж и что с ним.

Анна Ивановна отговаривалась, клялась, что Женя не вернулся.

— Вы не бойтесь меня, я никому не скажу, — убеждала Пачковская.

Но та стояла на своем:

— Сына нет в Орше, вы ошиблись, это был другой человек.

Пачковская ушла ни с чем, обиженная.

— Мама, ты плохо ведешь роль. Тебя по голосу сразу узнаешь, что ты говоришь неправду, — сказал Женя, выходя из спальни. — Вот бы Коля Домарацкий, тот бы сыграл!..