Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

Об этом рассказал старшина Назаренко. Его прислал лейтенант Крышка, узнать в чем еще нуждается взвод лейтенанта Берестова.

— В злости, — недовольно буркнул Подзоров.

Он все еще не мог простить своему командиру за то, что тот не дал ему расправиться с немцами.

Берестов не успел огрызнуться, как в окоп спрыгнул капитан Дерюгин.

— Как вы тут?

— Мы‑то — что… А вот «красных юнкеров» жалко, — сказал Берестов.

Дерюгин строго зыркнул на старшину Назаренко:

— На немцев работаешь?.. Панику сеешь?..

— Наоборот, злости добавил, — вступился за Назаренко Берестов. И примиряюще — Подзорову: — Выходит зря я не дал тебе переколошматить их.

— Ладно. Не время выяснять взаимоотношения, — по- мягчал сердцем Дерюгин и пригласил Ивана наверх.

Отползли в кусты полыни.

После артиллерийской ночи — полк отходил на свои позиции под огнем противника, — Иван упал навзничь, расправил усталые плечи, глянул в небо. Ему захотелось захлебнуться этой ясной, чистой синью, раствориться в ней, стать облачком, гонимым ветром.

— Немец готовится завтра взять реванш, — приземлил Берестова Дерюгин. — Подтягивает такие силы на наш участок, что нам не сдобровать. Так что учти. Ни шагу назад!

Берестов молчал. Его не надо об этом предупреждать. Он со своим взводом не только с места не сдвинется, а еще и покажет немцам, где раки зимуют, за все с ними расплатится.

Долго молчал и Дерюгин, тоже глядя в синь неба. И вдруг спросил:

— Ты так и не получил письма от Тани?

Берестов приподнялся на локоть, озадаченно посмотрел на Дерюгина: откуда он об этом знает? Курсанты — другое дело. Они вместе с Иваном тяжко переживали молчание Тани. Но Дерюгин?..

Недалеко разорвался снаряд.

Немцы не стали ждать до завтрашнего утра. Решили начать сегодня.

Земля вздрогнула от лавины взрывов.

Берестов поспешно юркнул в окоп. Дерюгин кинулся к своему КП.

«Успеет ли?» — озабоченно подумал о нем Берестов и огляделся. Заметил, как в глазах Прова Трофимовича заметался страх. И было отчего.

Немцы слишком уж близко укладывали снаряды вокруг дота. Пристреливались.

Но дот — не окоп, не сменишь.

Пытаясь успокоить Прова Трофимовича, Берестов сказал:

— Лить бы в амбразуру снаряд не угодил.

Пров Трофимович промолчал. Вел себя так, будто вокруг него никого не было. Берестов тоже почувствовал ледяной холодок одиночества и острую сосущую сердце тоску.

Смерть плясала рядом, на бруствере. Опасность встретиться с ней была так велика, что уже не думалось о ней. Но она упорно напоминала о себе. Чуть ли не у самого плеча вонзился в стену окопа осколок, другой — влетел в пролитую из пробитой фляги лужицу, «зашкварчал», как блин в масле.

Вдруг грохнуло так, что показалось будто земля встала на четвереньки, а дот на дыбы.

Но самое страшное было для Берестова не в том, что земля ходила ходуном и подпрыгивала, как телега на кочках, а в том, что, когда он дотронулся до руки Подзорова, рука эта была холодной, как лед и не ответила…

— Танки рядом! — в истерическом испуге донесся из дота голос Стахова.

Иван выглянул.

Танки шли вплотную за валом артиллерийского огня.

Берестов схватил гранату. Куда и страх его девался. Он почувствовал ответственность за курсантов, за дот, за исход боя. Он командир. Напружинился, готовый ринуться навстречу танку.

— Не торопись, товарищ лейтенант, — остановил его Пров Трофимович. — Временем — в гору, а когда и в норку неплохо спрятаться. Терпение дает умение.

Ивана поразило спокойствие Прова Трофимовича, неторопливо расчетливые движения крепких его мужицких рук, то, как спокойно расставлял он в нише бутылки с зажигательной смесью.

— Но ведь танк — вот же он!.. — начал было Берестов и

замер.

— Сволочь и сюда уже прет…

Это голос уже не Прова Трофимовича и не Стахова, а какого‑то незнакомого Берестову сержанта. Тот, кажется, только что спрыгнул в окоп.

В руках сержанта ручной пулемет. Он водружает его сошками на бруствер.

Вслед за сержантом в окоп спрыгнули два красноармейца.

— Вот этот же танк как крутанет, так наш окоп и сплющился!

— Я еле успел выскочить…

Перебивая друг друга, они оправдываются перед Берестовым. Руки их дрожат. На бледных лицах все еще синеет пережитый страх. Бойцы стоят перед Берестовым навытяжку, готовые исполнить любое его приказание, лишь бы только он не счел их трусами.

— Диск! — выкрикнул сержант.

Один из бойцов засуетился, выхватил из притороченной к поясу сумки пулеметный диск, подал его сержанту. Но сержант уже мотал рукой, словно нечаянно прикоснулся к раскаленной плите. Капли крови кропили все вокруг. Пуля угодила в правую кисть.