Тамара Сычева - По зову сердца

Я поставила тяжелый поднос на круглый диванный столик, подняла глаза и чуть не вскрикнула от неожиданности.

На диване лежала Луиза.

Глаза ее были закрыты, из-под опущенных ресниц катились крупные слезы. Склонившись над ней, штабной врач разжимал ее крепко стиснутые зубы, стараясь влить в рот лекарство.

Наконец Луиза медленно открыла глаза и спокойным, грустным взглядом обвела всех присутствующих. На миг этот спокойный и совсем чужой взгляд скользнул по мне, и тяжелые ресницы, чуть заметно дрогнув, опять опустились.

Вдруг она застонала, по-детски жалко скривив губы, отвернулась к стене и горько заплакала.

— Знаете, я просто была поражена! — засмеялась Маня. — Она так горько плакала, что даже мне стало жалко бедную вдову.

Генерал сразу же подскочил к ней и, подавая ей бокал воды, стал успокаивать: «Не плачьте, дитя, не плачьте. Идет война, а он солдат… На все воля божья…» — «Что же я буду теперь делать здесь, среди этих варваров русских, этих зверей? — рыдала Луиза. — Не могу, хочу обратно, домой в Париж! В мой Париж! К моей дорогой мамочке!» — «Успокойтесь, мамзель Луиза, здесь вас не обидят. Жить будете в вашем фамильном доме у тети, а питаться в нашем штабном ресторане. Дадим вам надежную служанку…»

«Вот случай, — подумала я, — надо бы не упустить его».

А Луиза продолжала твердить, что хочет домой, в Париж, что она сообщила отцу о постигшем несчастье, и он должен приехать сюда.

В кабинете было тепло, но меня знобило от волнения. Собирая посуду, я злилась на Луизку. «Пересаливает, а вдруг он скажет: «Ну и езжай в Париж!..» Но генерал терпеливо уговаривал, утешал ее. «Поймите, милое дитя, вам нужно получить это, — и генерал показывал на конверт с сургучными печатями. — Ваше должно принадлежать вам, это же капитал».

«Помогите мне, умоляю вас», — проговорила Луиза, поднимаясь с дивана.

«Сейчас немного рановато, — озабоченно нахмурился генерал. — Вот на днях наши войска войдут в Севастополь, и весь Крым будет наш. Тогда вы сразу вступите в свои владения, а сейчас опасно, тем более женщине…»

В это время старший адъютант генерала, заметив меня, показал на дверь и, выйдя вслед за мной, распорядился:

«Фрау Маня, кушать, пыстро! Путерпрот, тва путылка вино и конфет».

«Ах, какая хорошенькая, чудесная мамзель, — рискнула я обратиться к адъютанту. И, заметив, что мой восторженный тон ему польстил, продолжала: — Вот такой бы мамзель послужить. Это настоящая барыня. Прелесть…»

«Хорошо, хорошо, надо думать, — внимательно оглядывая меня, проговорил адъютант, — может, ты подойдешь».

— Когда я с подносом снова вернулась в кабинет, — продолжала рассказывать Маня, — Луиза уже сидела на диване подле генерала и говорила с ним по-французски. Увидев меня, она заговорила по-немецки, извинившись и объяснив, что дома, в семье, она больше пользовалась французским.

«Но почему ваш муж с таким опозданием возвращался из отпуска? Ведь он должен был прибыть еще месяц назад?» — спросил генерал. «Ох, бедный Фридрих, — на глазах Луизы вновь показались слезы, — когда он ехал в Париж из этой проклятой России, то простудился и долго лежал дома больной», — и она, всхлипывая, прижала к глазам платок.

«Не плачьте, дорогая, не плачьте, — засуетился генерал, — простите меня, солдата», — и он поцеловал ее маленькую руку.

Потом Луиза раскрыла сумочку и достала фотографию, помните, она показывала, — пояснила нам с «братом» Маня. — Протянула ее генералу, это, говорит, мы с мужем перед самым отъездом снимались, видите, какой он худой после болезни. И опять залилась слезами. Офицеры тоже подошли и стали рассматривать фотографию.

«Бедный Фридрих, — вздохнул генерал. — Я его любил, как сына. Мы, господа офицеры, — обратился он к присутствующим, — должны окружить заботой и вниманием его вдову».

Между прочим, — озабоченно заговорила Маня, — когда Луиза достала фотографию, я очень волновалась. Все-таки большой риск. И мне показалось, что этот Густав, который знал мужа Луизы, что-то очень долго рассматривал ее. А ты не думаешь, Витя, — тревожно спросила Маня, — ведь может так быть, что этот проклятый Фридрих когда-нибудь показывал Густаву фотографию жены? А вдруг он с первого же дня ее выслеживает! А вдруг…

— Не думайте, что наши такие дураки, — перебил Маню «брат». — Здесь все продумано лучше, чем вы предполагаете. И не надо устраивать панику раньше времени. Передадим в штаб, и они сообщат, что делать.

— Вот попала бедная Луизка! — вздохнула я.