Дмитрий Кончаловский - Безумие

А теперь главное. Примерно за месяц до описываемых событий начались особенно дерзкие ночные нападения на федералов, и командование Объединенной группировки запретило передвижение гражданских автомобилей в темное время суток. И разрешило войскам открывать огонь по нарушителям без предупреждения. А темнеет в это время года часа в четыре. Так что то, что мы вообще смогли приблизиться к Грозному, было новогодним чудом. Но чудо закончилось ровно за полчаса до Нового года.

Кругом кромешная тьма. Где-то впереди — Грозный, тоже погруженный во тьму. Но перед ним — блокпост, это мы точно знаем. Ночное небо озаряется вспышками осветительных ракет. И отовсюду — стрельба. Трассерами в воздух. Войска уже празднуют.

Вдруг грохот пулеметной очереди раздался близко и прямо перед нами. Это уже по нам. Точнее, над головами. Это приказ остановиться. Следующая очередь будет на поражение.

Водила дал по тормозам, слегка занесло, и автомобиль замер посреди дороги. Как на ладони. Думать было некогда. Я бывал в разных ситуациях, но ночью, в запрещенное время, оказаться под дулами взвинченных федералов… Я правда не знал, что делать. Точнее, я не знал, как НАДО себя вести. И потому заорал первое, что пришло в голову:

«Быстро гаси фары и включай свет в салоне!!!»

Просить его дважды не пришлось. Так, что дальше? Сидеть и ждать? Чего? Когда у них нервы не выдержат? Расколошматят. Выскакивать из машины и разбегаться по кустам — еще хуже. Поверьте, я совсем не герой — просто ничего лучшего не придумал:

«Сидеть в машине, я иду к ним, а ты, Серега, снимай».

Выхожу. Темнота — глаз выколи. Иду прямо — туда, откуда стреляли. Редкие далекие вспышки ракет позволяют различить смутные контуры какой-то конструкции там, впереди.

Они же в дым пьяные уже и на нервах! Что им стоит шмальнуть по моей одинокой фигуре, наверняка хорошо различимой на фоне освещенного изнутри автомобиля. Они же не знают, что я — это я. Мало ли кем я могу быть? И вообще, имеют право. И пьяные… И тут — ужас! Я понимаю, что сжимаю в кулаке перчатки. Но они-то не знают, что это — перчатки. Они сейчас решат, что это — граната. И все! Что делать — сунуть за пазуху? Еще хуже. Они это увидят и точно шмальнут. Единственное верное решение — уронить их на землю не глядя. Показать, что руки свободны. Так и делаю. Сколько метров прошел — не знаю, но «это» уже близко.

Из темноты раздался голос — надтреснутый и… истеричный, что ли:

«Стоять! Кто такой?!»

Пытаюсь объяснить спокойно, внятно, доходчиво. Руки над головой.

«Бегом сюда! Быро!»

Бегу «туда». В темноте налетаю на чью-то подставленную ногу, потом мордой — на кулак, потом мордой же — на стену. А потом лежу на земле лицом вниз, а чьи-то руки меня обыскивают. Довольно обидно, но куда лучше, чем могло бы быть.

Это был новгородский ОМОН. И никуда мы уже не поехали. Первое знакомство было коротким — довольно быстро разобрались, кто я такой, и вежливо объяснили, что дальше не пустят, потому что дальше — хана. В самом городе точно подстрелят, и никакой очереди над головами не будет. Это они — добрые, а там… На мой, как мне казалось, весомый аргумент, что очень надо снять встречу Нового года на улицах Грозного, синекамуфлированные люди ответили хохотом. Смысл хохота сводился к тому, что если мы сунемся в город, то нам светит только встреча старого Нового года. В моздокском морге в качестве трупов. Юмор… Я заметно расстроился. Но ребята были и вправду добрые. Похлопали по плечу и сказали, что обеспечат мне классные съемки прямо здесь. Водки, мол, достаточно.

Потом я вприпрыжку, уже не таясь, побежал к моим изумленным товарищам. Автомобиль был поставлен на парковку рядом с БТРом — уютно смотрелся, и мы начали… Работать… Встречать…

Мы снимали все подряд — разговоры, тосты, байки, оценку бойцами ОМОНа международной и внутренней обстановки. Рыжего котенка, спящего в перевернутой каске. Материал явно получался.

Потом один из них предложил выпить за мое здоровье. Лично за мое. Я удивился.

«А я, — говорит, — тебя на мушке держал. Командир, говорю, можно стрельнуть? Не разрешил. А так хотелось…»

Это уже не журналистская, это личная удача: выпить с человеком, который «так хотел тебя стрельнуть». Разумеется, ответный тост я остроумно предложил за командира, который «не разрешил».

Праздник удался. Поработали. И отпраздновали. Водка была так себе, бесланская (не было еще тогда никаких ассоциаций), но ее было много. Стол ломился от сала. Ну, еще было немного тушенки и помидоров.