Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

Я их всех знаю, потому что сам вместе с ними работал и подготовил группу наиболее надежных товарищей. Через них произвел точную разведку. Вот здесь, на этом листе бумаги, план поселка.

Агеев развернул лист плотной бумаги, на котором были до мельчайших подробностей изображены склады, казарма, где жили офицеры и охрана. Были отмечены окна и двери казармы, через которые можно гранатами закидать спящих немцев, и другие подробности.

— Все это хорошо, — заявил Агапоненко, — но рядом с Райцами находится Толочин, в котором стоит 286-я охранная дивизия немцев, которая охраняет железную дорогу Орша — Минск. Так что если у нас там возникнет бой с немцами, то к ним из Толочина быстро подойдет подмога, так как от Толочина до Райц всего один километр. Кроме того, вокруг Райц пересеченная местность, и по складкам ее немцы могут скрытно подойти к нам, окружить и отрезать путь отхода. Операция очень заманчивая, но опасная.

— Так вот в этом-то все и дело, — снова начал убеждать нас Агеев. — Надо все это сделать быстро и бесшумно. Патрулей снять ночью тихо, без единого выстрела, а остальных в казарме забросать гранатами.

— Взрывы гранат тоже привлекут внимание толочинских немцев, — возразил осторожный Агапоненко.

— Ну, в этом случае надо быстро забрать все из складов и, не задерживаясь, уйти в лес. Нападение должно быть молниеносным.

— Вот что, товарищи, — внимательно слушая спорящих, заявил комбриг. — Принимаем решение: будем атаковать Райцы и немцев в этом гарнизоне. В операции будем участвовать все, и разведчики тоже.

В ночь с 14 на 15 апреля 1943 года мы с вечера двинулись в сторону Толочина. С нами было несколько повозок, которые безбожно гремели колесами и скрипели по кореньям и ухабам лесной дороги. Снега на полях уже не было, и только в лесу и кое-где по балкам лежал темный, сильно подтаявший снег. Ночь была теплая и безлунная. Я шел со своим ручным пулеметом за плечами, который, как вы, наверное, помните, мне достался в деревне Вейно, когда мы выезжали на сбор оружия у местного населения. Рядом со мной шел бывший авиатехник Евгений Севак, который был назначен ко мне вторым номером пулеметчика. Он нес запасные диски с патронами.

В полночь, оставив свой обоз на опушке леса, который находился в двухстах метрах от Райц, партизаны выдвинулись вперед и залегли по краю балки вдоль речки Друть. Мне было приказано с пулеметом занять позицию несколько южнее, то есть ближе к Толочину, на высотке 209,3, и сделать там засаду на случай подхода немцев из Толочина. Мы с моим напарником нашли небольшую ямку и залегли.

В это же время комбриг Гудков, находясь на опушке леса, вызвал к себе добровольцев, желающих пойти в гарнизон и там снять часовых. Первым вызвались пойти на это задание Егор Овчинка, Иван Гуревич и еще один партизан Вася, которого в отряде прозвали за его могучий рост «Вася маленький». Но нужен был еще один, четвертый.

— Я тоже пойду! — заявил подошедший к комбригу партизан.

— А ты кем был в гражданке?

— Кем я был? Я был вором!

— Да… А на «мокрое» ты ходил?

— Ходил.

— Ну, значит, тебе не привыкать. Это у тебя должно получиться надежно. Значит, пойдешь?

— Да, пойду!

— А кто еще хочет пойти добровольцем? — спросил Гудков и тут же вспомнил, что Голиков Александр не улетел в свое время за линию фронта вместе с остальными летчиками лишь только потому, что заявил: «Я полечу только тогда, когда убью здесь в Белоруссии хоть одного фашиста». Вот и хорошо, решил Гудков, предложу ему это желание выполнить сейчас. — Голиков!

— Я здесь, товарищ комбриг.

— Вот тебе представляется случай убить одного немца. Давай, иди…

— Есть, товарищ комбриг! — ответил Голиков.

Добровольцы, предварительно вооружившись финками, ушли по мостику, перекинутому через речку Друть на территорию совхоза. Нам с высотки было очень хорошо слышно все то, что делается в совхозе. Ночь была темная, в совхозе тишина. И вдруг я ясно услышал разговор подошедших к немецкому патрулю наших добровольцев.

— Пан! Битте фойер? — спросил кто-то из них. В темноте ночи ярко вспыхнул огонек немецкой зажигалки. Немцы что-то спросили наших товарищей, когда те прикуривали от зажигалки.

— Я… Я… Шпацирен! — услышали мы громкий ответ партизан.

Прошло несколько мгновений напряженного ожидания, и вдруг в совхозе прогремел взрыв гранаты.

Мы насторожились. Напрягая все свое зрение, я увидел, как в нашу сторону мелькнули темные тени бегущих партизан. Это бежали из совхоза наши добровольцы. Пробегая мимо, я услышал, как стонавший Голиков просил своих товарищей: