Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

О возможности побега не могло быть и речи. В вагоне было очень холодно, и мы с моими друзьями-летчиками сидели, плотно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Везли нас немцы в этом вагоне весь остаток ночи и следующий день. Рано утром мы проехали Брянск, а днем Рославль. На вторую ночь немцы нас привезли в Смоленск и приказали выходить из вагона.

На станции, на железнодорожных путях и на уцелевших еще зданиях лежал снег. Дул сильный ветер, и был крепкий мороз. Немецкая охрана приказала построиться, всех нас пересчитали и повели в город.

Через разрывы сплошной облачности иногда выглядывала луна, по которой я определил, что нас ведут куда-то в восточную часть города. Сначала, по всей видимости, нас вели по центральной улице. Кругом были сплошные развалины, стояли коробки обгоревших высоких зданий. Где-то вверху на сгоревшем здании от ветра хлопал и уныло скрипел лист железа. Через некоторое время нас стала обгонять медленно движущаяся в том же направлении, куда шли и мы, колонна мотоциклов. Гитлеровские солдаты на мотоциклах сидели, закутавшись, и представляли собой каких-то невиданных чудовищ.

В конце главной улицы мы свернули направо и шли еще некоторое время куда-то на окраину города. Наконец, гитлеровские охранники нас подвели к загороженному многими рядами колючей проволоки лагерю военнопленных. Это был «Гросс лагерь кришгефанген» в Смоленске. Нас очень долго не впускали в него. Мы стояли около ворот на ветру при сильном морозе. Даже летчики и те мерзли в своих комбинезонах с меховыми воротниками, а я вообще думал, что совсем замерзну в полулетней одежде. Мою больную ногу, обутую в галошу, я совсем перестал чувствовать и думал, что уже ее отморозил.

Наконец, после двухчасового ожидания, нас впустили в этот лагерь и повели к бараку под номером тринадцать, который оказался еще раз огороженным колючей проволокой, теперь уже внутри самого лагеря. Это был барак «особо опасных» военнопленных. Здесь находились партизаны, летчики, командиры и политработники Красной Армии. Когда мы пришли туда, там было всего несколько человек. Помню двоих мужчин в возрасте 30–35 лет, которые при знакомстве с нами сказали, что они партизанские врачи и были схвачены вместе с ранеными партизанами одной из карательных частей. Раненых немцы уничтожили, а их посадили в этот барак. Был там один капитан и два летчика. Прибывшие летчики сразу же стали общаться с ними.

Среди всех этих пленных я оказался каким-то обособленным человеком, почти все стали сторониться меня. И только, пожалуй, один из врачей тепло отнесся ко мне. Я хорошо понимал, почему так изменилось их отношение. Во-первых, потому что я был для них обычным сержантом, притом очень плохо одетым, похожим почти на «бандита с большой дороги», во-вторых, человеком с «темной» биографией. Второе обстоятельство, наверное, было самым главным. О моей «темной» биографии, о том, что я был племянником французского подданного, я как-то, будучи в тюрьме, рассказал летчикам, с которыми находился в одной камере. Должен сказать, что в предвоенные и военные годы к людям, которые были связаны родственными связями с заграницей, относились очень подозрительно и даже враждебно. Вот это я почувствовал и здесь, находясь в лагере.

Дорогие читатели! Пора, видимо, объяснить вам, кто же это был мой дядя, который оказался французским подданным.

В конце 1915-го или в начале 1916 года, я точно не знаю, мне было несколько месяцев от роду, брат моей матери Потапов Василий Иванович, мой дядя Вася, был призван в царскую армию. Тогда мы жили в деревне Старые Омутищи, Покровской волости, Владимирской губернии. Мой дядя Вася был обыкновенным крестьянским сыном. Его отец умер очень рано, оставив маленьких детей, сына Васю и двух дочерей. Одна из них — моя мать. Она, ее сестра Фима и брат Вася жили в тяжелой нужде у моей бабушки Катерины. Чтобы как-то прожить, дядя Вася, когда подрос, зимой уезжал в Москву на заработки, где работал плотником.

Шел второй год Первой мировой войны. Дядя Вася рядовым солдатом попал служить в ту часть, которая предназначалась для отправки в виде экспедиционного корпуса во Францию. Сначала он служил на Дальнем Востоке, а затем их экспедиционный корпус морскими путями был отправлен во Францию. Плыли они очень долго, их путь лежал вдоль берегов Китая, Вьетнама, Индии, а затем Средиземным морем. В 1917 году, когда у нас в России свершилась Великая Октябрьская революция, то их, русских солдат, во Франции интернировали и засадили в лагеря. Некоторые из них пытались совершить побег и вернуться на Родину, но удавалось это очень немногим. Большинство беглых русских солдат, попавшихся на границах европейских стран, снова возвращали во Францию.