Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

Через своих связных в Озерцах мы переслали эти письма немецким солдатам, работающим в автогараже этого поселка. Не знаю, получила ли письмо от Франца его жена и прочитали ли письмо Франца немецкие солдаты, но никто из его товарищей к нам не пришел, хотя Франц очень их ждал. И однажды, огорченный своей неудачей, он пришел ко мне в штабную хату.

— Ну что, Франц, пока никто из твоих товарищей к нам не пришел, хотя связь с ними нам удалось организовать. Видно, они пока больше вашему Гитлеру верят, чем тебе. Нелегко выбить все то, что годами вдалбливалось в головы немцев Гитлером и его кликой. Но твой труд не напрасен. Как у нас говорят, и капля камень точит. Ты, Франц, не отчаивайся.

Он вздыхал, хмурился и с прежней настойчивостью продолжал писать письма. Однажды вечером, когда я при свете коптилки печатал на машинке очередные сводки от Совинформбюро, в дверь нашей избы тихонько вошел Франц и, стоя у порога, стал наблюдать за моей работой. Он долго стоял, боясь отвлечь меня от этой кропотливой работы. И когда я, утомленный и почти потерявший остроту зрения от этой слабо светившейся коптилки, решил бросить свою работу до утра, то услышал вздох стоящего за моей спиной Франца.

— Здравствуй, Франц! Ты чего стоишь у порога? Проходи сюда и садись поближе.

Франц с виноватой улыбкой подсел ко мне на лавку.

— Что хорошего скажешь, Франц?

— Товарищ комиссар… — обратился он ко мне и замялся.

— Ну, что, Франц, говори?

— Мне очень хочется написать письмо в Москву к Вильгельму Пику. Я знаю, что он находится сейчас там. Я его очень много раз видел и встречался с ним еще до войны. Хотя, может быть, он меня и не помнит, но я ему напомню в этом письме о нашей совместной партийной работе во Франкфурте-на-Майне, и, может быть, он вспомнит меня.

— Ну что же, Франц, давай пиши. Как только будет возможность, мы пошлем это письмо в Москву с нашим самолетом.

У Франца в этот вечер явно было желание поговорить со мной, поделиться своими воспоминаниями из его прошлой жизни молодого немецкого коммуниста. И он начал свой рассказ.

Хотя я и плохо понимал по-немецки, все же кое-что уяснил из того, что он рассказал. Я понял, что у них была боевая коммунистическая ячейка. Они часто встречались друг с другом. Обсуждали многие партийные дела. Вели борьбу с нацистами. Иногда дело доходило до драки с ними. Возбуждение во время этого рассказа Франца все нарастало. Я видел, как возбужденно горели его глаза. С какой страстью он говорил о преступлениях фашистских главарей Германии, о замученных его товарищах в лагерях. А потом Франц как-то затих и задумался. Что его терзало, было трудно угадать. Может быть, он думал о будущей Германии, когда кончится война. Может быть, он думал о своих родных и близких. Неожиданно его глубокое раздумье кончилось, и на его лице снова появилась теплая улыбка.

— Криш капут! — неожиданно заявил он. — Майне комиссар гросс начальник. Ишь шофер. Цузаммен фарен нах Москау, — начал мечтать вслух Франц.

— Найн, Франц, — возразил я. — Я большим начальником после войны быть не собираюсь. Я по профессии учитель и хочу учить детей. Я люблю эту работу. А ты, Франц, после войны поедешь в свободную от фашистов Германию, станешь партийным работником и будешь строить новую Германию. Тогда мы обязательно встретимся с тобой.

Так мы мечтали с Францем в этот вечер, пока у нас не потухла коптилка. Через несколько недель нам удалось послать письмо Франца в Москву Вильгельму Пику, но ответа на него долгие месяцы зимы и весны Франц так и не получил.

Через несколько дней после этой беседы с Францем к нам в отряд прибыло небольшое пополнение. Из поселка Усвиж-Бук пришли трое мужчин. Один из них оказался фельдшером, его звали Хацуков Хажисуф. Это был высокий худой мужчина средних лет. Среди остальных один оказался портным, а второй сапожником. Всех их мы направили в хозвзвод к Егорову.

В конце ноября 1943 года возвращавшаяся с задания группа наших партизан в деревне Сухачево задержала подозрительного человека. Молодой партизан Мозниченко привел его к нам в штаб в деревню Бояры. В этот день в штабной избе было много партизан. Мы вместе с командиром и начальником штаба обсуждали итоги боевых операций за первую половину ноября месяца. В самый разгар этого совещания в избу ввели задержанного человека.

— Товарищ командир, — обратился к Агапоненко партизан Мозниченко, — мы вот тут задержали одного подозрительного человека.