Александр Соколов - Экипаж «черного тюльпана»

Наутро Корытова съедал стыд.

Заходя в умывальник, он старался не встречаться взглядами с офицерами модуля и не глядеть на писуар, в который блевал намедни. Офицерское же сообщество по традиции делало вид, что ничего не произошло. Подобные дебоши были здесь на счету почти у каждого и великодушно прощались всем.

Тем более — Рокфеллеру.

Не помня дня, чтобы начфин не напился, в полку не помнили и случая, чтобы Корытов дурно обошелся с кем-то по своей службе или не выполнил чьей-то просьбы. Выдать командировочные, отпускные, отправить перевод — все это он делал быстро и без лишних уговоров. Привезти что-нибудь из города, куда Рокфеллер выезжал чаще других, или передать привет девочкам из гарнизонного госпиталя — и в этом на него можно было положиться. Правда, по любому вопросу к начфину следовало обращаться с утра, пока он не успевал напиться.

Особенно много пил Корытов, скучая по Фоменко, для встречи с которым бережно хранил в тумбочке своей комнаты две заранее купленные бутылки водки, даже не помышляя притронуться к ним, ни-ни-ни…

Город отдыхал от вездесущей пыли, которая улеглась лишь с наступлением темноты, но была готова, проснувшись, снова слепить глаза, перекрашивать волосы, забираться под одежду и висеть над домами, как вечный туман.

В низеньком саманном доме скрипнула дверь, и на пороге появился одноногий старик в куцей хазарейской шапочке. Поудобнее приладив под мышками костыли, он двинулся к дороге — туда, где торчал у обочины вросший в землю камень. Добравшись до валуна, хазареец опустился на него, подложив под тощий зад костыли, и замер.

Взамен сладких минут забытья бессонница дарила ему чистый утренний воздух и редкую пугливую тишину. Когда живешь у дороги, которую не обходит стороной война, можно сойти с ума, проснувшись в такой час: то ли пропало все живое на земле, то ли аллах сделал тебя глухим…

Выходя на рассвете к дороге, усаживаясь на валун и щупая слабыми пальцами влажный от росы камень, калека не верил, что земля бывает такой — без лязга и грохота, без выстрелов и криков.

Наверное, однажды хазареец сошел бы с ума, продлись эта тишина чуть дольше.

Но земля принадлежала не одному ему.

Старик вздрогнул, услышав тяжелый неровный гул, родившийся у перевала Джабаль-таш.

В это весеннее утро война снова хотела пройти мимо его дома.

…Уже шестую неделю хазареец мечтал повидаться со старшим сыном: Асад ушел в горы, стал борцом за веру… На днях отец получил от него весточку. Водонос с соседней улицы передал хазарейцу подарок от Асада — почти новый китайский будильник и две тысячи афганей. А прощаясь, шепнул на ухо:

— Асад скоро навестит.

Не доезжая до КПП, «бэтээр» ротного притормозил. Бросив водителю: «В парк», — Фоменко соскочил на землю. Медленно передвигая затекшие ноги, он шел навстречу Корытову.

Фоменко, как и Корытов, не вышел ростом. Но в каждом его движении чувствовалась не только недюжинная сила, но и была видна великолепная выправка. Корытов, махая в воздухе кепкой, бежал вдоль колонны и кричал:

— Валера, я здесь!

…Они обнялись. Хлопая друга по спине маленькими ладошками, Корытов от радости зажмурился.

— Как я тебя ждал!

— Долги надо платить, — улыбнулся ротный.

Рокфеллер открыл глаза:

— Какие долги?

— Тебе еще долго расплачиваться. Забыл, как в прошлом месяце я тебя ждал, почти сутки? Когда ты выпросил у меня бэтээр, чтобы смотаться в госпиталь к своей медсестричке? Обещал вернуться через пару часов, а прикатил только на другой день. Меня чуть кондрашка тогда не хватила — думал, кувырнулись в кювет…

Он похлопал Корытова по плечу.

— Ты хоть как себя вел без меня?

Корытов виновато вздохнул:

— Как всегда.

— Снова бегал по модулю в одних трусах и кричал, что разгонишь духовский караван?

— Ага.

— И до комнаты Поташова добрался?

— А как же.

— Женя, Женя… Ну, как тебя оставлять одного?

Фоменко покосился на огромную кобуру Рокфеллера.

— Все страдаешь?

— Какой же я к черту офицер, если на войне, а не воюю? Мужикам в глаза смотреть стыдно.

— Сиди, деньги считай, — пробурчал Фоменко, широко отмеряя шаги.

Рокфеллер едва поспевал за другом.

— Был бы Тодоров человеком, хоть разок бы пустил с тобой на войну.

— Правильно делает, что не пускает. Без тебя есть кому башку под пули совать.

— Слушай, Валера, а может, и тебе хватит это…

— Чего?

— Чепига скоро улетит в Союз без замены. А ты — на хорошем счету. Только заикнись командиру. Досидишь свой срок начальником строевой части. Должность такая же, как у тебя — капитанская, зато самое страшное, что на ней грозит, — это геморрой.