Александр Соколов - Экипаж «черного тюльпана»

Снимаем комбинезоны, облачаемся в джинсы и рубашки. Теперь мы — вроде бы и гражданские люди, но у таксистов и коренных жителей глаз наметан: нас узнают по этим джинсам из Афгана.

Наше настроение можно сравнить разве что с настроением космонавтов, вернувшихся на землю.

…Ташкент принимает с распростертыми объятиями всех, у кого есть деньги. Как громадное сито, процеживает он армаду сороковой армии, освобождая «афганцев» от червонцев, чеков и всякой другой наличности.

Свои деньги лучше оставить в гостинице «Ленинград», «Москва», на базаре, в «Голубых куполах», да и в каждой «кафэшке», где предлагают разнообразное меню Востока. Если Ташкент летчика вытряхнул, для него путь один — обратно, в Тузель, на Крестик. Здесь сравнительно дешевле те же плов, шашлык, лагман, чебуреки. Ручейками текут пиво, местный портвейн «Чашма». Крестик — перекресток двух улиц, одна из которых поворачивает к аэропорту — стал великим перекрестком воздушного пути Союз — Афган.

«Крестиком» перекрещен каждый, кто прошел эти дороги. Здесь же, в Тузеле, если в твоих карманах воздух, ты найдешь койку с солдатским одеялом…

Итак, первая остановка — Крест. С нами сидят пассажиры, среди них те, которые в Тузеле впервые. «Эй, кто тут „некрещеные“ — по кружке пива!» Вываливаем гурьбой. Узбек жарит люля-кебаб в кипящем масле, радостно улыбается, машет рукой: «Командыр, давай сюда!»

Некогда бедный район окраины с началом боевых действий в Афганистане пришел в движение — жизнь тут теперь кипит и булькает, как это почерневшее от огня масло; здесь все можно купить и все продать, есть базарчик, и нас хватают за руки, чтобы предложить свой товар…

Жарко… В Кабуле — прохладный ветерок с гор, все-таки полторы тысячи над уровнем моря, а Ташкент — впадина, где кроме жары еще и духота. Кружка холодного пива… «Как поцелуй с богом», — говорит мой Веня и берет вторую. Мы не спешим, потому что Пал Палыч взял третью… Здесь он — никакой не начальник. Те же рубашка и джинсы, раскован, улыбается, шутит, но… командир, как говорят, — везде командир. В стекляшке мы и стульчик ему отодвинули, и кружечку принесли — как дань уважения… Игорь называет это «вовремя прогнуться». После третьей Пашины глаза становятся совсем синими: «Ну все, орлы, завязываем. Надо брать „Звездочку“, пока не стемнело».

И мы берем ее. Конечно, мы могли бы взять и «Ленинград», и «Москву», но должны быть под бочком, рядом со штабом ТуркВО, под неусыпным оком администрации. Штаб Туркестанского военного округа вместе с прилегающими строениями, гостиницей прячется в зелени. Перечислить все виды деревьев и назвать их правильно мог бы только специалист-растениевод.

Музей ТуркВО с солдатом, стоящим на постаменте, остался за нами, и мы сворачиваем к высокому чугунному забору, под тенистые своды деревьев. Акации, ивы, ели, лиственницы, пихты и еще бог знает что…

Чем не райский уголок? Кругом цветы и птицы, ничто не напоминает пыль и лязг гусениц. Высокие мраморные ступени, холл мраморный, ковры, зеркала. Тишина и покой. Мы вваливаемся со своими сумками, я напрямую — к окошку администратора. Обычно этими делами занимается правый летчик, но здесь — не тот случай. Стою у стойки, разглядываю огромный белый шиньон, тщательно уложенный, хорошо политый лаком. Передо мной неприступный манекен, обильно припудренный, раскрашенный по всем правилам парфюмерной премудрости. Меня, словно я был всего лишь тенью, не заметили… Еще несколько секунд разглядываю холеное лицо, со щеками, опущенными на шею-подпорку, на громадные, в меру открытые холмы-груди, похожие на сопку Авачу, на руки, которые в два раза толще моей шеи…

— Здравствуйте, — как можно шире растянув рот, говорю я.

Холодные заплывшие глазки повернулись в мою сторону, прошлись, будто по пустому месту.

— Вы Людмила Григорьевна? — Я не мог ошибиться, описание совпадало. — Вам привет от Никулина. И я пододвигаю к окошку небольшой пакет.

Зимняя картинка падает с гвоздя, а под ней оказывается другая — здесь светит солнце, поют птички… Григорьевна радостно улыбается, будто увидела родного брата, ее рот ослепительно сверкает золотом:

— Ну как он там, Николаевич?

— Воюет! Жив и здоров… А вот это — от меня.

Просовываю в окошко красивые женские очки от солнца.

— Привез начальника штаба. Рассчитываем пробыть у вас дня два-три.

— Как ваша фамилия?

— Дрозд.

— На вас заказано два номера на семь человек…

— Нельзя ли три номера на шесть человек и один на двух, генеральский? К нашему командиру, — и я показываю на Санникова — завтра жена прилетает.