Энди Макнаб - Браво_Два_Ноль

Наступила ночь. Моя рука болела все сильнее и сильнее. Я пытался прогнать мысли о боли, снова сосредоточившись на различных планах побега, оценивая их плюсы и минусы.

В уголок окна мне был виден кусочек ночного неба, усыпанного звездами. Ночь стояла ясная, чистая. Я снова перевел взгляд на спящих солдат.

Если мне удастся освободиться, смогу ли я добраться до Динджера? Где он? Я полагал, он находится гдето на территории лагеря, но где именно? В соседней комнате? Я не слышал ни звука. Дальше вдоль крытого прохода? Я пришел к заключению, что если мне представится возможность, я ею обязательно воспользуюсь, но перед тем как бежать, обязательно попытаюсь разыскать Динджера. Я был уверен, что он думает то же самое, как настоящий боевой товарищ. Имеет ли смысл ждать, когда мы окажемся вместе? Нет, я ухвачусь за первый подвернувшийся шанс. Итак – что мне делать в первую очередь? Как узнать, где Динджер? Идти вдоль казармы, заглядывая в окна, или позвать его криком? А что если его охранники не спят?

Нужно всегда иметь готовый план с различными вариантами продолжения. Колебание смертельно. Я постараюсь по возможности никому не показываться на глаза – еще один образчик чистого сумасшествия от Голливуда. В кино враги нападают на героя по одному, так, что он чисто и аккуратно расправляется с ними, словно с утками в тире на ярмарочном аттракционе. В реальной жизни все наваливаются одновременно и мгновенно превращают тебя в месиво. Я буду действовать как можно более скрытно: выберусь, раздобуду оружие, освобожу Динджера, найду машину. Все проще простого! И это в обнесенном стеной гарнизоне, полном солдат, при том что у меня в лучшем случае будет магазин с тридцатью патронами.

Оказавшись за пределами гарнизона, нам надо будет просто двигаться на запад. Пешком или на машине? Через город или напрямую через поля? Дорога от мостка через канаву, у которого меня схватили, до гарнизона была очень недолгой: мы попрежнему находились в непосредственной близости от Сирии. После следующего переезда мы обязательно окажемся в более надежном месте, дальше от границы.

Незаметно для себя я задремал и проснулся от боли. У меня раскалывалась голова, ныло все тело. Мне пришлось высморкаться, освобождая нос от спекшейся крови и слизи.

Вдалеке послышались шум подъехавших машин и гудки клаксонов. Большие гофрированные железные ворота распахнулись. Попрежнему было темно. За окном под навесом появились люди, освещающие себе дорогу керосиновыми лампами. Они громко разговаривали. Я ощутил укол тревоги. Что происходит? Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Один из солдат, охранявших меня, проснулся и растолкал остальных. Они вскочили на ноги.

Пять или шесть человек, вошедших в комнату, были мне незнакомы. Я почувствовал себя совершенно беспомощным: маленький мальчишка, которого загнала в угол соперничающая шайка. Пришедшие обступили меня, освещенные мерцающими бликами обогревателя.

Когда мою руку освободили от стены, она уже давно прошла через стадию покалываний. Рука распухла и полностью онемела. Два человека подхватили меня под руки и подняли на ноги. Мне вручили мои ботинки, однако ноги у меня настолько распухли, что я не смог их натянуть. Я взял ботинки так, как держит сумочку старушка, – прижимая их к груди. Я ни за что на свете не хотел больше с ними расставаться: у меня не было никакого желания провести остаток дней босиком.

Меня повели на улицу. Я преувеличенно стонал и охал, показывая, как мне больно. Наверное, я выглядел полным кретином. Солдаты насмешливо цокали языком, глядя на меня. Один с деланной озабоченностью заявил:

– Нас очень беспокоит твое состояние.

Холодный воздух ударил меня упругой стеной. Он был освежающий, бодрящий, но я бы предпочел оставаться в теплой тетушкиной комнате. Меня охватила дрожь. Ночь стояла прекрасная, ясная. Если нам удастся бежать, мы без труда найдем дорогу на запад.

Никто не сказал ни слова относительно того, куда мы направлялись. Меня тащили вперед, а я глупо семенил ногами, потому что они не могли держать вес моего тела. Мы подошли к «Лендкрузеру», и меня запихнули назад, водрузив мне на колени мои ботинки. Меня снова сковали наручниками и болезненно туго завязали глаза.

Я попробовал было наклониться вперед, чтобы положить голову на спинку переднего сиденья и хоть както ослабить давление на руки, однако чьято рука легла мне на лицо, заставляя усесться прямо. Сквозь повязку на глазах пробивался свет в салоне. Я определил, что спереди сидят двое. Дверь с шумом захлопнулась, и я вздрогнул от неожиданности. Я стиснул зубы, готовый получить удар по голове.