В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

— Именно об этом-то и идет речь, — распалился и я. — У вас обоих прекрасная работа, вы видите, как на ваших глазах растет стройка, вы это ощущаете. Вы делаете это для людей, а каждая работа для людей — прекрасна. А мы работаем с людьми, и это намного важнее, чем строить дома. Главное — какие люди будут в них жить. Результаты нашей работы, может быть, заметны и не сразу, иногда для этого должно пройти довольно много времени, но в этом-то и заключается ее ценность…

— Я не хочу ничего говорить, но ты действительно преувеличиваешь, — довольно невежливо перебил меня Павел. — Мы тоже работаем не только с бетонными панелями. Без людей ведь дома не построишь.

— Это совсем другое.

— А мне кажется, что совсем нет, — сказал Павел. — Ты получаешь в армию на два года почти готового человека. Так или иначе за него уже расписались родители, многое ему дала школа и среда, в которой он жил. С ним уже чуда не сотворишь.

— Чуда — нет, но зато ты получаешь верный шанс, может быть, даже один из последних, чтобы укрепить в молодом человеке то хорошее, что в нем есть, и исправить то, что было испорчено ранее.

— А десятилетние девочки и мальчики тоже не бездушные создания, — вступила в дискуссию Лида. — Они сразу же определяют, действительно ли учитель убежден в том, что говорит. Они порой узнают это даже лучше, чем взрослые…

Дело шло к ссоре, и мы были очень довольны, когда на лестнице зазвучали детские крики и бабушкины предупреждения, что рисовать на стенах нельзя. Подошло время собираться в дорогу.

Однажды утром дежурный сообщил, что со мной хотел бы поговорить какой-то Гоштялек. Я был удивлен, что «звезда» нашего футбола решил потратить на меня свое драгоценное время. Гоштялек уже несколько месяцев был на гражданке. Иногда, читая спортивную рубрику, я вспоминал о нем, однако напрасно искал в газетах его имя.

Когда он вошел ко мне в кабинет, я прежде всего обратил внимание на его прическу. Да, он. Именно такую он носил, когда его остригли по моему настоянию. Она ему очень шла. Вообще говоря, я против таких причесок ничего не имею. Я лишь против того, чтобы их носили с формой, хотя бы в начале службы.

Я предложил Гоштялеку стул и кофе. Стул я предлагаю, как правило, всем, кто хочет поговорить со мной, кофе — только некоторым. Когда я готовил кофе, Гоштялек молча следил за мной, видимо обдумывая, как начать беседу. Поставив перед ним обе чашечки, я спросил, чему обязан такой честью.

— Форвардом у меня не пошло, полусредним тоже было не лучше, — начал Гоштялек, видимо полагая, что каждый гражданин нашего государства мужского пола прекрасно понимает профессиональную терминологию. Я понимал ее лишь отчасти, но, несмотря на это, предложил Гоштялеку продолжать.

— Чтобы вы поняли, — сказал он. — И у игроков самого высокого класса иногда случается, что они теряют спортивную форму. Если найти правильный подход и использовать советы психолога, то они обычно быстро обретают ее снова.

Я кивнул в знак того, что до сих пор в целом мне все было ясно.

— Но нет, никакого подхода не было! — взволнованно сказал он. — Я переместился на скамейку запасных, и это еще куда ни шло. Потом мне предложили перейти в местную команду в Кртегулек, но я наотрез отказался.

Его профессиональная речь становилась все менее понятной, но суть ее была ясна.

— Клаудия меня тоже бросила, поэтому я решил вернуться к Иржине, — продолжал он.

То, что Клаудия, девица, гоняющаяся за популярностью, поездками за границу и внешторговскими чеками, могла бросить любимого парня в момент, когда тот лишился таких возможностей, мне стало ясно после недолгого раздумья. В отношении Иржины мне пришлось поинтересоваться у Гоштялека о подробностях.

— Местная красавица. Парни теряют голову, лишь взглянув на нее. Я решил предложить ей продолжать то, что у нас прервалось, когда я ушел на гражданку.

— А вы думаете, что она от этого будет вне себя от радости, — сказал я.

— Сначала немного пофыркает, поэтому я и приехал сам. Личное обаяние заменит любое письмо. А потом я не писатель. Короче, женюсь и где-нибудь здесь поблизости устроюсь играющим тренером. На жизнь как-нибудь хватит.

— А какое я к этому имею отношение? — спросил я. Именно это мне не было ясно с самого начала.

— О вас говорили, что вы всегда помогаете людям в беде. Мне нужно остаться в городе и устроиться на работу, которая не особенно мешала бы тренировкам, — удивил он меня. — Нужно, чтобы кто-то замолвил за меня словечко, поэтому я пришел и думаю, что вы мне поможете.