Леонид Золотарев - Люди без имени

— Сообщая тайну, я доверяю тебе. А сейчас поговорим, — сказал Леонид. — Спроси солдата, Алексей, может ли он связать нас с надежными товарищами в шахте.

— Да! — ответил Арва.

— Вся связь будет осуществляться через Алексея.

Арва в знак согласия кивнул головой.

— А чем думает заняться он сам? — задал Маевский вопрос.

— Я прибыл сюда для работы среди шахтеров и рабочих завода…

— Охрану лагеря забыли? — спросил Леонид

— Разумеется, и это входит в мои функции!

— Охарактеризуйте обстановку в шахте и на заводе.

— В шахте дела обстоят лучше, — начал Арва, — шахтеры — постоянные рабочие, у них нет выбора в работе — шахта их жизнь. Главное, среди них много наших товарищей, и профсоюз шахтеров целиком и полностью поддерживает наши взгляды.

На заводе дело обстоит иначе, — Арва на минуту замолк, потом продолжал. — Там большая текучесть рабочей силы и большинство их — сезонники, из зажиточной крестьянской среды, мобилизованные во время войны… В профсоюзе засели социал-демократы, а инженерно-технический персонал — шведская национальная партия, которая идет рука об руку с социал-демократами.

— Понятно, — сказал Леонид. — Ваша задача завод и охрана. Шахту беру на себя. Алексей свяжет тебя с надежными товарищами на заводе. Связь держим через Алексея, в отсутствии его — Солдатов — кузнец шахты, он сравнительно неплохо говорит на финском языке. Прежде чем идти по своим местам, я задам один нескромный вопрос: каким образом вы узнали мою фамилию?

— На фронте я служил в одной роте с солдатом, по фамилии, Какко Олави. Вы, наверное, помните его? — спросил Арва.

— Конечно! Разве я могу забыть этого курного мальчика.

— Сейчас вы его не узнаете: он возмужал и окреп физически, закалился духовно и стал на правильный путь.

— Я горжусь своим учеником! — торжественно произнес Леонид.

— Он много говорил в вас, ваших беседах у костра в Янискосках. Когда я ехал сюда, лагеря в Янискосках уже не было. Мне сообщили, что пленные переведены в Никель. Я решил, если вы не умерли с голода, то непременно здесь.

В штабе я справился о вашей фамилии у переводчика Пуранковского. Он ответил сначала отрицательно, но позднее, когда узнал из сообщений полиции начальнику северных лагерей, что я принадлежу к числу неблагонадежных людей, рассказал мне все и написал вам записку.

— На сегодня довольно — поговорим позднее. Теперь мы будем поддерживать постоянную связь. Пошли.

Они разошлись в разные стороны. Леонид направился к вертикальному подъемнику, а Арва с Алексеем — к горизонтальному. Люлька развозила буры по этажам, подниматься по лестнице на поверхность не хотелось, поэтому они сели, закурили и стали беседовать.

— Я ожидал встретить иного русского, — сказал Арва. О нем говорили мне с восхищением, как о сильном, умном и мужественном человеке. Внешностью я не интересовался, но мое воображение рисовало Маевского подобно Гавриле — большого мужика, который одним видом внушал страх, или буроноса — хитрого, пронырливого, верткого и мстительного.

— Вы не доверяете ему? — поинтересовался Алексей. Переводчик был еще под впечатлением той беседы, которая порвала последнюю нить недоверия к нему, и он приготовился защищать Маевского, с которым встретился первый раз, приписывая ему только положительные качества. Алексей знал, что не может быть в лагере такого положения, чтобы в нем не действовала подпольная группа патриотов, так как большинство военнопленных оказались в плену не по своей воле. Они желали победы своей родине, поэтому не имели права сидеть без дела. Есть организация, значить есть человек, который возглавляет ее. Кто он? Большой и сильный, красивый или нет, понравилась его внешность солдату или нет? Алексей обязан всеми силами поддерживать его авторитет потому, что он настоящий патриот родины, который взял на себя тяжелое бремя в трудной обстановке.

— У меня нет оснований не доверять ему! — обнадежил Алексея своим ответом солдат. — Напротив, первая встреча произвела на меня хорошее впечатление. Я хотел сказать о другом, у многих из нас выработалась мания думать, что большие люди должны бросаться в глаза другим своей внешностью. Маевский работал у меня в бригаде. И производил впечатление интеллигентного человека. Приятное лицо, белые руки, на которых отчетливо заметны вены, веселая улыбка на лице, больше присуще музыканту, чем человеку, которого я искал

— Да! — согласился Алексей. — Это у него не отберешь! Вы не нашли в нем ничего такого, чтобы бросилось вам в глаза?