Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

Коростылев сначала растерялся от такого безразличия и хамства. Как это — везите домой? Там родные не оповещены, а он им сразу гроб в руки? Да и гроб-то заколочен нестругаными досками. А под досками голое цинковое железо. Он что, этот капитан, сдурел? В девять часов вечера везти эти доски на квартиру?

Ярость захолонула Коростылева:

— Ах, — думает он, — тыловая крыса, я тебе сейчас покажу!

Он заходит через боковую дверь в дежурку. Капитан, бросив ложу, вскочил. Коростылев схватил его за грудки. Капитан — капитана…

— Слушай, ты!.. Ты зачем мне даешь этот обрывок газеты? Ты думаешь, я не знаю адреса родных Потураева? Как я могу сейчас, в потемках, привезти им этот деревянный ящик? Что они будут с ним делать? Ты подумал об этом? Где городской военный комиссар?

— На цыганах, — ошеломленно отвечает дежурный, не ожидавший такого оборота.

Коростылев отпустил капитана. Теперь удивился он.

— На каких цыганах?

— Сегодня воскресенье, в город приехали артисты-цыгане с концертом. Военком с женой там.

— Немедленно звони областному, военкому на квартиру в Ворошиловград! — потребовал Коростылев.

— Областной военком у нас — генерал! — с какой-то подхалимной почтительностью говорит дежурный, поправляя помятый китель.

Боже мой! Еще полмесяца назад Коростылеву приходилось быть под пулями и минами, а этот пугает его генеральским званием! Ну, не идиот?!

— Звони, я сказал Сапоженкову, я уже говорил с ним, — почти приказал Коростылев.

Дежурный набрал нужный номер.

— Слушаю, — Коростылев узнал знакомый голос.

— Товарищ генерал! Снова звонит Вам капитан Коростылев. Меня с гробом доставили в Коммунарск, но здесь происходит нечто. Военкома нет, дежурный, не разобравшись в ситуации, прямо сейчас отправляет меня с ящиком к родным Потураева. Считаю это недопустимым. Прошу принять меры.

— Дайте трубку дежурному, — сказал Сапоженков. Коростылев передал тому трубку. Некоторое время капитан молча слушал, а потом заладил:

— Так точно! Так точно! Сделаем! Вызову! Так точно! Есть! Дежурный положил трубку.

— Ну, что? Что сказал генерал? — спросил его Коростылев.

Дежурный снял фуражку и вытер платочком лоб:

— Приказал немедленно вызвать комиссара и чтобы тот сразу позвонил ему. Капитан стал названивать в филармонию, а Коростылев вышел на улицу, сел на крыльцо и закурил. К нему подошел водитель самосвала:

— Товарищ капитан! Когда Вы меня отпустите? Завгар сказал, что только на пару часов меня задействует. Сегодня же выходной!

— Подожди, друг, подожди. Сейчас приедет городской комиссар и мы тебя отпустим, — сказал Коростылев ему. Водитель присел рядом с Коростылевым и тоже закурил.

— Да-а, Женя! Не так ты мечтал вернуться в родной город… И не так я думал приехать к тебе в гости, — думал Коростылев и впервые почувствовал толчок в левой стороне груди.

Через полчаса рядом с самосвалом остановился «Москвич». Из него вышли двое мужчин в выходных костюмах. Тот, постарше, представился:

— Я городской военный комиссар подполковник Орлов, а это — мой заместитель капитан Лацис.

— Капитан Коростылев! Вон там, в самосвале, лежит гроб погибшего в Афганистане старшего лейтенанта Потураева. Он из вашего города. Я везу его полмесяца. Генерал Сапоженков приказал Вам позвонить ему домой.

Втроем они зашли в здание военкомата. Орлов направился в дежурку. Капитан хотел было что-то доложить, но подполковник взмахом руки остановил его. Окрошки и телевизора на столе уже не было. Военком звонит генералу:

— Здравия желаю, товарищ генерал!

Потом он долго слушает своего абонента.

— Так точно! Да! Так точно! Есть! — повторил Орлов слова своего дежурного, положил трубку и сел на стул.

— Ну, что дальше? — спросил его Коростылев.

— Значит, так! Генерал приказал: гроб везти сейчас в морг горбольницы, потом сообщить о гибели родным Потураева, а Вам, капитан, помочь разместиться где-нибудь на ночь, — сказал подполковник и продолжал:

— Сейчас я сообщу о предстоящих похоронах первому секретарю горкома партии и председателю горисполкома. Решим — когда хоронить, учитывая, что со дня гибели прошло уже полмесяца.

Он звонил, Коростылев и Лацис молча стояли перед окном дежурной комнаты. Поговорив со всеми, военком сказал, что хоронить нужно завтра, 18 мая, в 14.00.

А родные еще не знают о его гибели… Вот это да-а-а…

— Все! Едем в больницу, — сказал вставая военком. Они вышли на улицу. Темно. Светятся уличные фонари. Орлов приказал водителю самосвала ехать за «Москвичом». Втроем офицеры сели в него и поехали. За рулем заместитель военкома, капитан-латыш. Это его машина. Въехали во двор городской больницы. Орлов ушел договариваться об устройстве здесь гроба. Минут через десять он выходит с кем-то в белом халате.