Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

Начальник политотдела закончил свою речь и сел на свой стул. Комбриг помолчал, встал и подошел к вызванным офицерам. Они встали, молча глядя на командира.

— Ждем вас такими же живыми и здоровыми. Сегодня после обеда можете оставаться дома готовиться к отъезду. Всего хорошего! — полковник Леценко крепко пожал каждому руку.

Начальник штаба пригласил их к себе в кабинет и по селектору вызвал начальника строевой части капитана Харитонова. Отъезжающим довели официальный приказ об убытии в Афганистан, рассказали, какие документы нужно представить в строевую часть. Отъезд в штаб округа послезавтра.

— Вы где потерялись? Так сильно шумели и вдруг замолкли? — Наташа стояла на пороге комнаты. Евгений так же сидел на полу, прижимая и легонько покачивая Анечку.

Девочка на его руках успокоилась и уснула.

— Тс-с! Спит Анька. Возьми ее, отнеси в спальню.

Наташа перехватила дочь из его рук и отнесла в свою кроватку. Потураев встал с пола, вышел на балкон и закурил. С высоты третьего этажа городок Миров был виден весь до противоположного конца. В самом центре виднелись купола действующей церкви, огороженной чугунной решеткой. Но не вид городка занимал сейчас Евгения. Предстоящая разлука с семьей одолела все его мысли. Он даже не сможет проводить их в Коммунарск. Наташе самой придется обо всем этом позаботиться. «Анечка подрастет без меня и позабудет. Опять все свалилось на Наталью. И придется ли после Афганистана вернуться сюда? Пришлют замену из другого округа — и снова переезжай на новое место. Да-а». — Потураев задумчиво смотрел на кончик тлеющей сигареты.

— Ты здесь? А Анечка крепко заснула. Даже глаза не открыла, когда клала ее в кроватку. Мне днем с трудом удается ее уговорить поспать, а у тебя на руках сама заснула.

— Да я здесь не при чем, Наташ. Она сама хотела спать, да тут еще так намаялись с ней, с этим боданием. Вот и сморило ее.

— Хорошо-то как! Смотри, какой красивый лес вдалеке! И тепло еще. Ты что задумался, Жень? — Наташа щекой прижалась к его плечу.

— Где в Мирове есть фотоателье, где смогут срочно сделать фотографии на матовой бумаге? — решился начать разговор Потураев. Наташа, не отрываясь от его плеча, спросила:

— Какую фотографию? Для чего?

— На загранпаспорт, — глухо ответил Евгений.

Наташа отпрянула от него и прошептала:

— На какой загранпаспорт?

— Ты только не волнуйся, Наталь! Меня посылают в Афганистан. Отъезд уже скоро — послезавтра. Подожди! Ты чего? — Потураев подхватил обмякшую жену.

— Дорогая моя! Ну чего ты? Не надо! Успокойся!

Он прижимал Наташу к своей груди и ладонью тихонько поглаживал ее по спине. Вот этого он и боялся. В своей жизни и службе он много чего уже не боялся, а вот к этому никогда не привыкнешь.

— Я еду не один, впятером мы туда едем. Да и страшного ничего нет. Ты же сама мне рассказывала, что показывали по телевизору — наши там стоят дома, детские садики, деревья, говорила, сажают.

— Как же мы с Аней без тебя, Женя? Как мы одни здесь останемся? Я и не работаю пока. Нельзя ли было отказаться, Женя? У нас ведь маленький ребенок. Что, они не поймут? Сходи, Женя, попроси комбрига найти тебе замену Мы же с Аней от тоски по тебе пропадем, — с продыхом глотая слезы и заикаясь сказала Наташа.

Потураев чуть сильнее сдавил ее в своих объятиях. От слов жены у него тоже запершило в горле.

— Ладно, Наташенька, успокойся! Ты же меня знаешь — не пойду я никуда просить о замене. Эти два года пролетят быстро, соскучиться не успеем. А уже потом, точно, никогда расставаться не будем! Не будем же? Всхлипывая, Наташа, проговорила:

— Не буудем!

Они зашли в комнату и сели на диван. Женя левой рукой обнимал Наташу за плечо, а она припала к нему на грудь.

— Когда уезжаешь? — тихо спросила Наталья.

— Послезавтра сбор во Львове, в штабе округа. Оттуда летим самолетом в Ташкент.

Наташа уже ничего больше не спрашивала. «Да что это за жизнь такая? — думала она на груди у мужа. — За два года после женитьбы и полгода не были вместе. То переезд, то дежурства, то зимние, то летние лагеря. Аня маленькой его только по шинели узнавала. А сейчас вообще разлука на два года. Когда же жить-то?»

И от жалости к себе, к мужу и дочери она тихонько заскулила, не вытирая обильные слезы. Молчал и Женя. Ему тоже нелегки эти минуты и будущее расставание с семьей.

Наташа рывком освободилась от его объятий, выпрямилась и утирая кулачками глаза сказала:

— Прости, Женя, зареванную жену. Скажи, нам с Анечкой здесь, в Мирове, оставаться и ждать тебя?