Александр Лысёв - Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой

– Через хорватов можно махнуть на Загреб, – рассуждал Милов, шагая рядом с Лукиным. – Там должны быть части нашего корпуса. В любом случае, оттуда будет удобнее добираться до австрийской границы.

– Поглядим, – отозвался Лукин.

В Житницу вошли строем, прямо по главной улице, в колонне по два. Выставленный на окраине деревни хорватский часовой в немецком обмундировании и высокой меховой шапке молча проводил их взглядом. Юнкер-связной показывал дорогу к дому, в котором уже засела их разведка. Большой беленый дом с огромным яблоневым садом был предусмотрительно занят разведчиками на окраине деревни. Хорваты, вероятно, приняли их за немцев. По обыкновению тотчас выставив снаружи охранение, Лукин расположил личный состав на отдых в доме и яблоневом саду. Внутри двора напротив ворот занял позицию с пулеметом на изготовку Воронцов – на всякий случай. Подполковник Милов, обвесившись гранатами и оружием, в сопровождении нескольких чинов с автоматами на изготовку отправился к хорватам выяснять обстановку. Их не было около часа. Вернувшись, Милов доложил: хорватов действительно около батальона, на деревенской площади стоит бронетранспортер, по соседним дворам, насколько они успели заметить – несколько грузовиков и три немецких 37-мм противотанковых пушки. В грузовиках установлены минометы. Деревня носит следы недавнего боя. На прилегающих к центральной площади улицах выставлено оцепление из усташей и происходит какое-то непонятное движение. Хорватский капитан, командир батальона, их принял. Но, узнав, что они русские, особой радости не выразил. Впрочем, был весьма корректен, готов поделиться оперативной информацией и предложил роте продовольствия.

– Роте? – вскинул бровь Лукин.

– Я уведомил хорвата, что нас рота… – сделал невинное лицо Милов.

Лукин одобрительно хмыкнул. Вслух произнес:

– Продовольствие… С чего это они такие добрые?

– Они явно чем-то встревожены, Александр Иванович, – продолжил подполковник. – У меня сложилось впечатление, что мы им весьма некстати. Вот и стараются нас поскорее выпроводить.

Лукин вытащил из кармана портсигар, раскрыл его перед Миловым.

– Нет, благодарю, – покачал головой подполковник и постучал себя открытой ладонью по груди. – Моторчик пошаливает.

Лукин закурил, задумчиво выпустил струйку дыма:

– Ладно, разберемся…

Марков сидел в кабине бодро бегущего по шоссе «Опеля», сняв пилотку и подставив лицо врывающемуся в открытое боковое окно ветру. Быков притопил газ, обходя по встречной полосе вереницу конных обозов. Сзади в кузове тряслась разведрота в полном составе – все уцелевшие двенадцать человек. Обозы справа наконец закончились. Зато потянулась колонна «Студебеккеров»-бензозаправщиков. Быков опять было вывернул на обгон, но уткнулся в хвост уже стоявшему вторым рядом приземистому «доджу» четыре на четыре.

– Ну, блин горелый… – проворчал водитель.

Марков, расстелив на коленях карту, некоторое время внимательно изучал местность. Потом поднял глаза на шоссе и, завидев ответвление от главной дороги, произнес:

– Сворачивай налево. Вот сюда, на проселок…

Свернули налево у раскидистых лип, на которых уже начали набухать почки. Затряслись, поднимая клубы пыли, по извилистой полевой дороге. По сторонам открывались совершенно мирные пейзажи: начинающие зеленеть луга, пасущиеся коровы на них, аккуратненькие домики у самой линии горизонта. И далекие холмы, переходящие, как на картинах, в синеющие горы, покрытые редколесьем. По полевой стежке лошадка бойко тащила к проселку деревенскую телегу на высоких колесах, которой правил крестьянин в белой рубахе, меховой безрукавке и широкополой шляпе.

– Целое все, – недружелюбно оглядев окрестности, процедил сквозь зубы Паша-Комбайнер.

– Экий ты злой, – отозвался один из разведчиков. – Гляди, красота какая!

– А ты у меня дома на красоту погляди – камня на камне не оставили, сволочи, – парировал Клюев.

– И у меня… – мрачно поддержал Фомичев.

– Щас к-а-ак дать им, – поднялся в кузове Куценко, снимая с плеча автомат и направляя оружие в сторону крестьянской телеги. – За все добрые дела, что у нас наворотили…

– Отставить! – Лейтенант Чередниченко схватился за ствол автомата сержанта, опуская его вниз. – Совсем сдурел?!.

Крестьянин, увидав целившегося в него с автомашины солдата, моментально натянул поводья, остановился и соскочил с телеги. Держа лошадь под уздцы, старик обнажил в поклоне седую голову с блестящей плешью. Когда машина проезжала мимо, он так и стоял, согнувшись и прижимая шляпу к груди. «Опель» пропылил всего в двух шагах.