Владимир Першанин - Морпехи против «белых волков» Гитлера

Все время, пока на внутренних склонах Чертовой горы шла стрельба, экипаж «Касатки» (12 человек) и саперное отделение лейтенанта Кости Веселкова в количестве восьми человек напряженно ожидали развязки. Если подводная лодка прорвется, то шансов догнать ее не будет, скорость субмарины составляет не менее одиннадцати узлов, в то время как «Касатка» едва развивает семь. Все должно было решиться в заливе среди мрачных сырых скал.

Двигатель «Касатки» работал на малых оборотах, у руля стоял капитан Ефрем Васильевич Будько. У пушки и пулемета застыли расчеты. Костя Веселков и его саперы готовы были в любой момент сбросить обе глубинные бомбы, а затем пакеты с взрывчаткой.

Вскоре всплыла подводная мина, за ней вторая и третья. Напряжение усилилось. Все понимали, что, обрезая тросы, которыми мины крепились к тяжелым якорям, водолазы расчищают проход для субмарины. Два металлических шара покачивались на поверхности, зловеще отблескивая рожками-взрывателями, третью гнало волнами на скалы.

Мощный взрыв поднял фонтан воды, брызнули куски камней, а один из уступов рухнул в море. Взрывная волна повалила «Касатку» на левый борт, устойчивое суденышко снова встало на киль. Матросу, упавшему за борт, бросили спасательный круг. Второму номеру пулеметного расчета помочь уже было нельзя, камень разбил ему голову, еще один обломок скалы проломил борт в верхней части. Волны захлестывали сторожевик через дыру диаметром около метра.

Моряки на «Касатке» знали свое дело. Пулеметчика мгновенно заменили, тело погибшего отнесли в сторону, на пробоину накладывали пластырь. «Неизвестно, что натворит вторая мина, если ее тоже бросит волнами на скалы», — думал Веселков. Но уйти на безопасное расстояние капитан сторожевика не рискнул — могли упустить подводную лодку.

– Лопнул маслопровод, — доложили из машинного отделения. — Ведем ремонт.

– Вас понял, — отозвался в переговорную трубу Будько, уловивший запах горелого масла. — Шевелитесь, скоро пожалуют гости.

Внизу, в машинном отделении, механики лихорадочно исправляли повреждения. Обоих во время взрыва контузило и сбило с ног. Они работали, не обращая внимания на раны, полученные при падении, спасая экипаж и самих себя.

На подводной лодке дела обстояли не лучше. Не на полную мощность работал электродвигатель, в нескольких местах тонкими струйками пробивалась вода. И все же субмарина выбиралась из ловушки, осторожно обходя оставшиеся мины. Подводное течение прижало лодку к натянутому тросу, металлический шар покачивался в трех метрах над рубкой. Вся команда слышала зловещий скрип металлического троса. Если он зацепится за любой выступ, то мину подтянет к рубке, а взрыватели сработают даже при легком толчке.

– Малый ход. Самый малый…

Рулевой, обросший за время похода бородой, обливался потом. Старший офицер замер у него за спиной, чувствуя, как струйки пота тоже стекают под легким кителем. Капитан оставался спокойным, но никто не знал, как дается ему это спокойствие и четкие команды. Скрип троса прекратился.

– Выходим в море, — прошептал старший офицер. — Пронесло.

А наверху, на «Касатке», самый зоркий из саперов разглядел в глубине огромную тень и закричал:

– Товарищ лейтенант, лодка приближается.

Сторожевик, повинуясь команде сапера, шел, увеличивая скорость, на перехват подлодки. За борт полетела одна и вторая глубинная бомба. Будько дал полный ход. Глубина была небольшой, взрывная волна могла утопить «Касатку».

Два бугра мутной воды, смешанной с водорослями, поднялись за кормой сейнера, который именовался сторожевиком. От мощных ударов разошлись дубовые доски, в щели хлынула вода.

Одного из механиков ударило головой о трубу охлаждения, он свалился замертво. Выкинуло за борт сапера, он исчез в бурлящей воде.

Расчет «сорокапятки» раскидало по сторонам, комендор, со сломанными руками, ворочался на палубе. Сорвавшаяся спасательная шлюпка упала на палубу, придавив контуженного матроса. В рубке вышибло стекла, осколки врезались в лицо капитану, кровь заливала глаза. Будько приказал матросу:

– Бери руль!

Голос звучал шепеляво. Осколок толстого стекла пробил щеку и вонзился в язык. Ефрем Васильевич с усилием выдернул осколок. Изо рта хлынула кровь, он бессильно привалился к стене рубки.

Но и лодке досталось крепко. От сильного сотрясения разошлись швы на заплате, в рубку хлынула вода. Погас свет, запахло гарью. Когда включили аварийное освещение, капитан увидел лежавшего без сознания старшего офицера, а через расшатанные клепки тонкими струйками также пробивалась вода.