Роман Кожухаров - Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

– Липатыч! Ты в плечах пошире… Изобрази-ка мне тумбочку!.. – торопя, попросил Аникин, кивая на лестницу головой. Липатов тут же понял, что от него требовалось. Присев, он по цирковому выставил обе руки вверх. Аникин, перекинув автомат через плечо и схватившись за руки своего замкомвзвода, ловко укрепился подошвами на его плечах.

Липатов резко и пружинисто, выдохнув в голос от напряжения, распрямился. Андрея качнуло было назад, но заскорузлые, твердые, как камень, пальцы Липатыча не отошли ни на сантиметр, удерживая командира. В следующий миг, подлетев кверху, он уже ухватился за арматурину и, подтянувшись и отталкиваясь ногами от каменной стены, вскарабкался на лестницу. Он и находившиеся внизу бойцы могли стать легкой мишенью для любого выглянувшего из здания фрица. Дважды фашисты высовывались с верхних этажей, пытаясь отстреляться по Аникину, и оба раза их загонял обратно огонь прикрытия, который открывали капустинские. Плотную стрельбу продолжали вести бойцы Шевердяева со стороны дворовых строений.

Вражеские пули звякнули по железным арматуринам пожарной лестницы. От ее левого края до деревянной оконной рамы проема второго этажа было приличное расстояние. Андрей, провиснув на левом краю лестницы, насколько сумел, едва достал рукой до края пролета, тут же укрепив и носок левой ноги в угол проема. Отпустив правую руку, он едва не сорвался, чудом удержавшись на углу проема, и уже оттуда помог перебраться Климовичу, который уже карабкался следом.

Спрыгнув на паркетный пол, Андрей чуть не шлепнулся, едва удержавшись на ногах. Подошвы сапог угодили на битое стекло, которое скользило по лакированному паркету пола. Обстановка в комнате, в которой очутился Аникин, за исключением выбитого оконного стекла, была практически не тронута. Шкаф с посудой у противоположной стены, на трех остальных стенах – полки с книгами, посреди комнаты – круглый стол и впритык к нему три стула.

Впереди, где-то в глубине здания, раздался глухой лязгающий стук, потом его захлестнул суматошный шум стрельбы и отрывистые крики. Последний прозвучал где-то совсем рядом. Вскинув ППШ, Аникин, не мешкая, бросился к приоткрытой деревянной двери с округлой ручкой потускневшего золотистого оттенка. Он слышал за спиной топот сапог Климовича. В широкой прихожей, куда выводила дверь из комнаты, было пусто. Посреди нее на полу был постелен ковер с толстым ворсом.

Ступив на него, Аникин ступнями, через портянки и кованые подошвы сапог ощутил, какой глубокий и мягкий ворс у этого ковра. Он скрадывал малейший шум при ходьбе. Так, практически бесшумно, Аникин приблизился к входной двери. Она была прикрыта, но не заперта. Андрей жестом показал шедшему следом Климовичу на третью дверь, которая вела из прихожей в еще одну комнату.

Тут Андрей различил шаги. Они доносились из коридора, едва различимые за обитой плотной темно-коричневой тканью входной дверью. Шаги, поначалу быстрые и уверенные, с приближением стали реже и тише. Как будто кто-то осторожно, прислушиваясь, подкрадывался к двери с другой стороны.

Палец Андрея застыл от напряжения на спусковом крючке. Ему казалось, что он различает чье-то прерывистое дыхание. Значит, кто-то замер так же, как он, сжимая в руках оружие, готовое в любой момент разразиться оглушительным выстрелом.

Ситуацию, сам того не желая, разрядил Климович. «Усе чыста, таварыш камандзир!» – рявкнул он, возникнув в дверном проеме. Палец Аникина тут же отжал курок до упора, и автомат вздрогнул в ладонях Андрея. Пригоршня пуль хлестнула по двери, разлетевшись наискось равномерным пунктиром и вспоров обивку, словно чью-то спину, одетую в ватник. Автоматная очередь, выпущенная Аникиным, заглушила такой же раскатистый каскад матерной ругани, вырвавшейся из его груди, – спонтанная реакция то ли на глупый крик Климовича, то ли на жуткое напряжение, стремительно набухшее и так же разом разрядившееся.

За дверью что-то охнуло, и следом раздались звук тяжко падающего тела и обрывистые, скачущие стуки упавшего на пол оружия. Андрей резко открыл дверь, и труп фашиста, прислоненный к ней с обратной стороны, ввалился поперек прохода. Аникин мельком глянул на спрятанную под каску голову и бледные грязные кисти рук, беспомощно свернувшиеся на завернувшейся поле темно-серой шинели. Посреди длинного узкого коридора возле выпроставшихся сапог немца лежал его «шмайсер». Нагнувшись, Андрей быстрым движением вытянул заткнутую деревянной ручкой за ремень гранату. Выглянув в коридор, Андрей обернулся и рукой показал Климовичу на немца, а потом – на его оружие.