Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия

Слово взял командир батальона надпоручик Матрас. Он отметил, что я добросовестно выполняю обязанности командира роты и что солдаты в целом меня любят. Мне не очень понравилось это «в целом». Потом появилось и долгожданное «но». По его словам, я составляю себе представление о людях на основании первого впечатления, имею склонность фамильярничать с солдатами и иногда принимаю необдуманные решения. Мне надо улучшить индивидуальную работу с людьми (в этот момент я вспомнил, майора Кноблоха), я не должен делить людей на умных и глупых. Мне необходимо избавиться от предвзятого отношения к старшим по возрасту офицерам. Они много делают для подразделения, и мне есть чему у них поучиться.

«Опять Кноблох», — отметил я про себя.

Затем поднял руку десятник Метелка и то же самое, только в других выражениях, сказал о моих положительных сторонах. Недостатки он опустил.

Последним выступил поручик Влчек.

— Наивысший критерий истины — это практика, — начал он. — А практика дала ряд доказательств того, что рота у Гоушки неплохая. Командир ее тоже хороший. Отлично работает и организация ССМ. — Помолчав минуту, он продолжил: — В последнее время много говорят о проступке свободника Малечека. Ему дали увольнительную, чтобы он выяснил отношения со своей девушкой. Это было правильное решение командира роты. А вот то, что Малечек попытался урегулировать отношения с соперником с помощью кулаков, никуда не годится. Но командир роты здесь ни при чем. И роту ругать за это мы не можем. Практика действительно главный критерий истины, но только в целом, в своих конечных результатах, тогда как отдельные случайности сущность истины не выражают. И в этом ошибается даже такой опытный товарищ, как майор Кноблох.

После выступления Влчека было принято решение, в котором перед организацией ССМ моей роты был поставлен ряд задач.

По дороге из здания штаба ко мне присоединился Метелка.

— Вы согласны с той характеристикой, какую мне дал командир батальона? — спросил я.

— Я согласен с тем, что было сказано положительного… Что касается недостатков, которые высказал в ваш адрес командир батальона, то у меня есть возражения.

— Недостатки он преувеличил, не так ли?

— Не преувеличил. Их у вас гораздо больше, но зачем о них распространяться на комитете?

— Зайдемте ко мне в общежитие, там поговорим, — пригласил я его.

— Вас критиковали за фамильярные отношения с подчиненными, и вы должны извлечь из этого урок. А в общежитие, извините, мне идти не хочется.

Я не настаивал.

Пришла пора расстаться, но я догадывался, что Метелка хочет мне еще что-то сказать. Однако пойти со мной он отказывался наотрез.

— Так выкладывайте, что у вас там, — предложил я, когда мы уже подавали друг другу руки.

— Продавщица из «Армы» взъелась на нашу роту. Дает нам только несвежие вафли и теплый лимонад. Хороших сигарет для нас у нее никогда нет. И это все из-за вас. Вам следовало бы уделять ей больше внимания. Хотя бы иногда улыбаться.

— Завтра я поглажу ее по руке, — заявил я. — Будет откладывать для вас сухие хорошие сигареты, а может, и венгерскую колбасу.

— Гладить ее не обязательно. Не забывайте, что вас критиковали за поспешные решения. Достаточно будет ласкового слова и доброй улыбки, — предостерег он меня.

Утром, покупая зубную пасту, я одарил продавщицу из «Армы» такой улыбкой, на какую только был способен. (До этого я несколько минут упражнялся перед зеркалом.) Она предложила мне блок хороших сигарет.

Вот так солдаты моей роты получили абсолютное преимущество при покупке товаров. Однако пользоваться такими благами нам пришлось недолго. На продавщицу стали жаловаться другие роты. Расследование, естественно, поручили майору Кноблоху.

Он подошел к этому по-научному, собрал все необходимые сведения. Выяснилось, что за неделю она продала тридцать блоков хороших сигарет, хотя служащие части не имели ни малейшего представления о том, что они есть в магазине. Естественно, за исключением солдат моей роты.

Девушку пригласили в партком и попросили дать объяснения. Но не тут-то было. В парткоме настаивали, и тогда она заявила, что отдает предпочтение солдатам той роты, в которой все взводы приняли обязательство быть отличными. И баста…

Задачу погладить девушку по руке взял на себя совершенно добровольно десятник Метелка. Так что солдаты моей роты продолжали пользоваться предпочтением в «Арме».

Когда свободника Малечека отпустили с гауптвахты, он счел нужным зайти в первую очередь ко мне.