Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов

После боя Попудренко увидел, как я чистил свой пистолетик, и сказал:

— Пора тебе и настоящее оружие выдать. Скажи это от моего имени Карпачеву…

Моя партизанская жизнь окончилась неожиданно. Прискакал связной Мишка Хавдей с устным приказом срочно явиться к командиру соединения товарищу Попудренко. Как я ни упрашивал Мишку — он так и не сказал, зачем зовут…

Доложил я Попудренко, как и положено партизану, о своём прибытии. Он выслушал внимательно. Нахмурился, глаза в сторону отвёл и говорит:

— Ну вот, сынок. Москва вызывает тебя! Прибыла радиограмма: детей партизана Бебеха эвакуировать в советский тыл!

Новость огорошила меня. Я в это время думал лишь об одном: вот-вот вернётся диверсионная группа, и Карпачев выдаст мне обещанный немецкий автомат. И вдруг — лететь…

Попудренко прочёл на моём лице эти нехитрые мысли и продолжал:

— Ничего поделать не могу, голубчик! Приказ и для меня, и для тебя — приказ. Передавай привет Большой земле. Скажи начпроду, что я приказал снарядить вас честь по чести: сала, крупы, словом, что положено. В Москве теперь с продуктами трудно. Не забывай нас!

Самолёт уже вторые сутки стоял замаскированный на партизанском аэродроме. Мальчика я должен был передать старшине Авраменко. Конь словно чувствовал, что мы расстаёмся навсегда, никак не давался в руки старшине, всё рвался к самолёту. Я отвёл его подальше от самолёта в лес, расцеловал его тёплую мягкую морду и расплакался. А Мальчик мягко-мягко тыкался мне в солёное лицо — успокаивал. Привязал я Мальчика к берёзке и, не оглядываясь, кинулся бежать. Чувствовал, что стоит мне задержаться на минутку, и никакая сила уже не заставит меня улететь…

Я уже был возле самолёта, когда жалобное ржание Мальчика долетело до моих ушей…

После войны учился, выполнял приказ Попудренко. Закончил школу, Киевскую сельскохозяйственную академию…

У Миши Давидовича был неунывающий нрав и звонкий голос. Любил он петь, танцевать. И сегодня, перебирая старые фотоплёнки, я вспоминаю: вот эту проявлял в Злынковском лесу, а эту — на заброшенном хуторе. А помогал мне при этом — носил воду, разводил костёр, отгонял комаров — Миша.

— Вы, дядя Яша, плёнки берегите, — говорил он всегда, проверяя, как вышли негативы.

— Берегу, Миша. А как же иначе! Среди нескольких сот кадров, которые мне удалось сохранить до наших дней, остался лишь один, на котором запечатлён Миша.

Этот снимок — на предыдущей странице. А здесь должен быть портрет взрослого человека. Но портрета нет. Перед нами пустая чёрная рамка. Миша не дожил до светлого дня победы. Он геройски погиб…

…Война не могла омрачить приближающийся праздник.

В партизанской столице — Лесограде готовились к Новому году. Уборка кипела в каждой землянке, повсюду лежали охапки свежесрубленных еловых лап, сладко пахло берёзовым дымком. Кухни находились в центре внимания: каждый старался подсобить поварихам — наносить дров, натаскать воды. Даже на очистке картофеля работали добровольно. В землянке на опушке топилась баня. Время от времени кто-то красный, в облаке пара, выскакивал на мороз в чём мать родила и плюхался в сугроб. В очереди, вытянувшейся на добрую сотню метров, завистливо вздыхали. Откуда-то доносились звуки гармошки. По лагерю ходили свободные от службы партизаны. Каждый принарядился как мог. Одежда у всех была разная — пальто, куртки, шинели, тулупы. Только красные ленточки, пришитые наискосок, алели на всех папахах, кубанках, шапках. Кое у кого были и звёздочки — ими гордились и берегли их как зеницу ока. А в это время командиры совещались, как лучше встретить предстоящий праздник.

— Что это за Новый год без ёлки? — спросил у собравшихся Фёдоров.

— Не было бы большей печали… во-он сколько их тут растёт, красавиц, — отозвался кто-то.

Но Фёдоров осадил говорившего:

— Да не в деревьях речь! О ёлке! Чтоб с игрушками, со свечами, чтобы был у людей праздник, как до войны!

— С игрушками… Да где же их возьмёшь в лесу? Тут не у всякого кружка да ложка сыщется… — зашумели вокруг.

— Прошу, товарищи, — сказал Фёдоров. — Какие будут предложения?

Наверное, давно не ломали головы командиры над такой мудрёной задачкой. Мрачнели лица, когда вспоминали сожжённые деревни, стариков и детей, оставшихся под зимним небом без крыши над головой. Где уж тут искать игрушки?