Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов

Как вдруг неподалёку что-то зашумело — кто-то продирался сквозь кусты. Нина увидела, как среди деревьев мелькнула фигура в зелёной шинели. Она упала на землю. Немец бежал прямо на неё, постоянно оглядываясь. Нина тщательно, как учили в кружке Осоавиахима, прицелилась, задержала дыхание и затем плавно нажала на курок. Приклад больно ударил в плечо. Немец споткнулся и упал.

Нина, всё ещё не веря, что немец мёртв, лежала в траве, судорожно сжимая карабин и не спуская с упавшего глаз. Она ждала, что на выстрел прибежит кто-то из товарищей, но никто не спешил к ней на помощь. Тогда Нина, держа карабин наизготовку, поднялась и пошла к немцу. Она увидела немецкого солдата с чёрными маленькими усиками. Рядом валялся автомат с коротким прикладом. Нина впервые видела так близко убитого врага. Может быть, ещё час назад он стрелял в партизан и это его пуля попала в Лёню. Значит, вот какой он — миг расплаты…

Нина забрала автомат и отправилась искать своих.

Потянулись похожие один на другой дни в отряде. Уходили и возвращались с операций партизаны. Нине приходилось делать всё — и в дозоре ночью бывать, и на кухне работать, и в госпитале дежурить. Всё смешалось: спали днём, а ночью бодрствовали. Но в бой Нину не брали, и она совсем расстроилась и уже собралась снова идти к Ковпаку, да командир отделения Саша Поздняков перехватил её на полпути.

— Куда это ты собралась? — спросил он.

— К командиру или к комиссару, — выпалила она с вызовом.

— В бой будешь проситься?

— Буду!

— Ох, и горяча ты! Видать, не давал тебе батько берёзовой каши в детстве!

— Какой ещё каши? — не поняла Нина.

— Пороли мало тебя, это уж как пить дать! — улыбаясь, сказал Поздняков. — Чтоб не лезла поперёд батька в пекло!

— Нет у меня отца, фашисты убили, — сдавленным голосом сказала Нина.

— Ну, ладно, — смутился Поздняков. — Ты на меня того… не сердись… Не знал я… А иду от Ковпака… Пойдёшь со взводом, село тут одно будем брать…

Нина готова была расцеловать Позднякова за такую радостную весть.

Но прежде чем она пошла с отрядом на операцию, случилось событие которое окончательно определило её дальнейшую судьбу.

В отряд пробрался её брат Женька и принёс печальную весть о судьбе близких. Он рассказал, что после ухода Нины в отряд им пришлось скрываться по сёлам, ночуя каждую ночь у новых людей. Фашисты разыскивали оставшихся на свободе членов подпольной комсомольской группы и всё-таки напали на след родных Нины Созиной. Мать и младших сестёр и брата схватили и посадили в тюрьму. Женьке каким-то чудом удалось обмануть охранника и убежать…

Женька был тощ и голоден, на лице — кровоподтёк. «Старший полицай ударил, когда я не захотел сказать, где ты, — объяснил брат. — А как ты думаешь, меня в бой будут посылать?»

Нина обняла братишку, приласкала. Что она ему могла ответить? Сказать, как трудно приходится здесь даже взрослым? Но война не делала различия по возрастам: рядом со взрослыми воевали такие же мальчишки, как Женька. Нина по себе знала, как их берегли, старались пореже давать задания — лишь в самых крайних случаях. Но обстановка заставляла рисковать, потому что лучшими связными и разведчиками нередко оказывались подростки. Им легче было проникать в самое логово врага и узнавать ценнейшие сведения. И сколько партизанских жизней сохранили именно мальчишки, которые выводили бойцов безопасными тропами прямо в тыл врага. Правда, с каждым днём и юным партизанам становилось труднее действовать: фашисты поняли, что на советской земле против них воюют все — от мала до велика.

— Конечно, возьмут, Женька, — пообещала брату Нина.

Вечером у костра Нина чинила ветхую одежонку брата. Не заметила, как рядышком опустился на пенёк Семён Васильевич Руднев, комиссар объединённого Путивльского отряда. Поздоровался и замолчал надолго — смотрел, как Нина ловко орудует иголкой. Думал о чём-то своём, и Нина боялась его потревожить.

— Дети вы у нас совсем… дети, — задумчиво произнёс Руднев. — А вот приходится воевать наравне со взрослыми. Устроила братишку?

— Спит без задних ног. Всё допытывался, возьмут ли его в бой. Я сказала — возьмут…

— Лучше б, конечно, чтобы вы не знали никогда, что такое бой… Но может случится… и его помощь понадобится.

У Руднева были добрые, отцовские глаза. Комиссар относился к Нине, как к дочери. Нина чувствовала его заботу и поддержку, и в трудную минуту делилась своими сомнениями и переживаниями. Высокий, немного нескладный и, на первый взгляд, суровый, Руднев был любимцем партизан. Нина всё хотела о нём узнать побольше, да расспрашивать было как-то неловко, а сам комиссар не слишком любил рассказывать о себе. Лишь значительно позже, после войны, прочла Нина слова Ковпака о своём боевом побратиме, Герое Советского Союза, сложившем голову в борьбе с врагом: