Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

Ох, до чего несуразно всё получилось. Но, слава провидению, теперь, кажется, нас с тобой ничто не разлучит. И знаешь, кого надо за это благодарить? Ильяса-ака. Он написал мне, рассказал и о сплетнях, которые распустил Мирабид, и попытках Максума-бобо выдать тебя замуж. Спасибо тебе, родная, за верность, за то, что пронесла нашу любовь через тяжёлые испытания. Даже в своём «прощальном» письме ты оставалась верна мне. На всю жизнь запали мне в душу твои слова: «Любовь — великое счастье. Даже если она и без взаимности». А я очень люблю тебя, Соловейчик!

Передавай большой привет нашим мамам, подругам, Свете и Евдокии Васильевне. Подружись с ними. Они действительно очень хорошие люди. Кстати, заметила ли ты, до чего Света похожа на твою подружку Каромат? Наверняка обратила внимание. А коли так, то и сплетням проклятым конец. Ведь я с Каромат давно знаком и никогда на неё не заглядывался. Вот. Ну разве не хитрый я у тебя? Глупый и хитрый.

С нетерпением жду от тебя весточки. А сейчас расскажу о своём житье-бытье. Долго не писал. Зато сейчас дорвался до бумаги.

После тяжёлых сталинградских боёв рванулись наши войска вперёд, на Запад. Гитлеровцы сражаются отчаянно, но теперь мы их одолеваем, Полк наш с боями дошёл до украинской земли. Вот как махнул! От Волги до Украины! Много впереди сражений, но я верю: победа будет за нами.

Мухаббат, родная! Ты даже не представляешь, какие это звери — фашисты. Хуже зверей. Сотни сожжённых деревень и сёл, десятки тысяч замученных мирных жителей! Слов не хватает, чтобы выразить всю мою ненависть к фашистским выродкам. Чтобы описать все их злодеяния, не хватит и тысячи книг. Но об одной страшной истории я расскажу.

Несколько дней назад наш полк вывели во второй эшелон. Вроде бы мирная жизнь наступила. Батальоны и роты пополняются новобранцами, солдаты приводят себя в порядок, отмываются, усердно начищают оружие. Готовятся к новым боям.

Расположились мы в довольно большом селе, почти полностью сожжённом немецкой зондер-командой. Жители села — украинцы и русские — ютятся в землянках, которые мы им помогли вырыть. Однако несколько домиков всё же уцелело, в том числе и хата местного старика кузнеца.

А надо сказать, что накануне, во время одного из налётов «юнкерсов» (мирная жизнь у нас относительная) изрядно покорёжило нашу походную кухню. Вот и отправился старшина Мельников (есть у нас такой хозяйственный дядька) к кузнецу. Вместе с Мельниковым Сергей Туманов пошёл, а с Сергеем и я увязался. Интересно познакомиться с кузнечным делом, я ведь теперь к физическому труду привычен.

Пришли, встретил нас старик. Густая с проседью борода, глаза маленькие, умно выглядывают из-под кустистых бровей. По старинному русскому обычаю, приветствуя нас, снял старик шапку, завёл в дом, велел своей старухе картошки отварить — угощение. Мы стали было отказываться, да старик ни в какую. Чем богаты, говорит, тем и рады, а отказываться от угощения великий грех.

Ну сели мы, разговорились. Не торопимся к делу переходить.

Старик первый начал. Спросил:

— А нет ли у вас, солдатики, часом, доктора по скотной части?

— Найдётся и такой доктор, дедушка, — отвечает Мельников. С его лёгкой руки и я, и Сергей стали кузнеца дедушкой звать. Но мы — понятно, а Мельников сам дед. Не такой, конечно, как кузнец, без бороды, однако дед, и внуки у него есть. — Найдётся ветеринар, — повторяет Мельников. — А в чём дело?

— Коровушку мою поранило во время бомбёжки, совсем плоха коровёнка.

— Сладим дело, дедушка, — закивал головой Мельников, — Пришлём ветеринара. Только и вы нам помогите. По кузнечному делу. Покалечило во время бомбёжки кухню. Осколками котёл пробило, помяло. Надо привести в порядок.

— Это можно, — отвечает дед.

Тут дело закипело. Пригнали мы кухню, Мельников за ветеринаром отправился. Немного погодя вернулся с младшим лейтенантом в пенсне, «профессором по скотской части», как все его в шутку величали. Но наш ветеринар не обижался. Хороший такой дядя.

Зашли мы всей гурьбой в полуразрушенный коровник. Видим — лежит рыжая в белыми пятнами коровушка. «Милкой её зовут. Стонет, бедняжка. А глаза… Не могу передать, до чего умные глаза! Прямо молят: «Помогите мне, люди, очень мне больно!»

«Профессор по скотской части» осмотрел Милку, вздохнул, снял пенсне и сокрушённо покачал головой.

— Плохо дело, дедушка.