Сашок немало пережил за это время, опасность подстерегала его на каждом шагу. Не без гордости показывал он Калачникову седые волосы — они появились за одну неделю, пока он возился с толом в подвале. А голова уже занята новой заботой: как войти в доверие к коменданту, чтобы остаться работать в кинотеатре после строительства?
На все пришлось идти парню, чтобы понравиться немцам! Он был строг к военнопленным, кричал на них так, что на этой стороне реки слышно. А однажды, в присутствии Мизеля и Хельмана, Сашок так ударил хромого рабочего, что у того из носа потекла кровь. Потом, в доме Петра Петровича, Сашок разрыдался: он жалел невинного человека, которого ударил ради своей «карьеры».
Свои его уже давно ненавидели, зато немцы удостаивали его и сигарет, и рукопожатия, даже скупой улыбки.
«Нет! — возражал самому себе Петр Петрович. — Сашка ни в коем случае нельзя посылать в деревню. Нельзя! Погубить его можно. И его, и план, уже одобренный штабом партизан». Калачников решил, что вернее будет обратиться за помощью к Огневу, а тот пошлет в пригородные деревни своих людей, они и разъяснят, как следует сажать картошку для военного коменданта.
Калачников возвращался с поля тихой, еще не проснувшейся городской улицей. Изредка встречались жители, но они отворачивались от Петра Петровича. К этому он привык; было удивительнее, когда с ним кто-либо здоровался.
Дорожка, по которой он сейчас брел, уже давно не приводилась в порядок. А как раньше было красиво: узкая дорожка припудрена золотистым песочком, по обе стороны от нее, за покрашенным тыном, — цветы…
Сейчас перед глазами Калачникова другая картина: сломанные заборы и неприглядные палисадники. В доме за желтыми наличниками причитают, убиваются женщины: вчера фашисты повесили старика. За что? В кисете обнаружили свежий номер «Шелонской правды».
Разве людям до цветов?
Что ж, настанет и такое время, когда Шелонск будет утопать в цветах, будет городом-садом!
Но пока другое время, и Петр Петрович обязан еще до обеда доложить Хельману о готовности к полевым работам. Комендант был не в духе. Он только мельком взглянул на вошедшего Калачникова, а потом снова уткнулся в бумаги, словно и не стоял перед ним профессор селекции.
— Как земля? — наконец удостоил старика вопросом Хельман.
— Еще пару дней, и можно начинать обработку, — ответил Петр Петрович.
— Хорошо. Я дам приказ о выделении рабочей силы. — Хельман резким движением протянул листок: — Прочитайте! Почерк незнакомый?
Калачников надел очки и стал читать письмо, написанное аккуратно, по-женски; стиль насмешливый и издевательский; письмо адресовано коменданту Шелонска обер-лейтенанту фон Хельману.
— Не встречал такого почерка, — ответил Петр Петрович. Покачал головой и с сочувствием продолжил: — Все мы получаем такие письма, господин комендант! Только я им значения не придаю. Другой раз и камнем вслед запустят, стоит ли обращать внимание на такие мелочи!
Хельман усмехнулся.
— Хороший камень — это не мелочь, — сказал он. Вдруг его лицо приняло злое выражение. — Выловим! Всех выловим!
«Что-то уж очень долго ловишь! — подумал Петр Петрович. — Как бы тебя раньше не поймали».
Хельман молча походил по кабинету и сел в кресло. Он заговорил. На этот раз он был очень откровенен, и Петр Петрович, сам не зная почему, верил в искренность его слов.
— За последнее время, профессор, я окончательно разочаровался в русских, — медленно начал Хельман, массируя розоватый шрам на щеке. — После прихода в Россию я считал, что мы совершаем две серьезные ошибки: много убиваем и ставим на должности руководителей скомпрометированных людей. Я старался меньше казнить и опираться на людей авторитетных и популярных в народе.
«Кому вы рассказываете сказки, господин комендант?! — подумал Калачников. — В маленьком Шелонске за год убито несколько сот человек! Разве это мало? А сколько же тогда много? Всех! Волк ты, настоящий волк, а пытаешься выдать себя за мирную овечку!»
— И что ж! — продолжал Хельман. — Убиты будущий тесть и невеста, я получаю отвратительные письма… Люди, прежде авторитетные в народе, после перехода к нам на службу окружены презрением и ждут расправы… Вы, например… Метод жестокостей не оправдал себя. И мой метод провалился. Что вы теперь скажете, профессор? Где выход из положения? Мне интересно знать, почему нельзя найти общего языка с русскими? В других странах у меня был неплохой контакт с местным населением.
Читать дальше