Валентин Строкань - Чёрный иней

Вдали, справа от скал, отделились три белые фигуры. От объекта их отделяло гораздо большее расстояние, чем у его группы, поэтому двинулись первыми. Щербо посмотрел на часы — восемнадцать ноль пять. Пока что всё складывалось согласно плану. «Через каких-то пять минут и нам в дорогу...»

Ещё там, наверху, перед тем, как разделиться, инструктируя старшину, он определил для себя условный рубеж, преодолев который, должны были отправляться и они.

На севере со скальных пиков потянулись снежные протуберанцы. С востока, с вершины ледника, медленно наползали на плато слоистые облака сизого тумана. Прямо в туман вот-вот должна была ворваться стена густого снега. И он без предупреждения набирал скорость. «С погодой не договоришься, капризная здесь погодка! Что ж, наконец наступили минуты, ради которых мы проделали весь этот путь, ради которых мы здесь... В штабе уже, поди, занесли карандаши над картой...»

— Присядем перед дорогой.

И сразу — короткая команда Щерба: «Вперёд, соколики!» И они двинулись, слаженно взмахивая палками, стараясь преодолеть километровый отрезок пути с той же скоростью, что и немецкий караул, ныне бездыханно лежащий на посту. Их ожидал жестокий, быстротечный и беспощадный бой.

Каждый из них помнил слова, которые любил повторять Щербо: намного проще отдать жизнь сразу, нежели отдавать её по минутам. От них всегда требовали последнего. Но главным было даже не это. Главным было вытрясти, наконец-то, из абверовского логова клятые бумаги и секретную груду железяк и проводов, именуемую шифровальной машиной!

Четыре минуты... Они бежали спокойно и сосредоточенно, как немцы. Навстречу наплывал барак. Скоро будет поставлена точка в ожесточённом противоборстве, и эту точку поставят они. То, что казалось недосягаемо далёким ещё сутки тому назад, теперь приблизилось вплотную. Последние усилия!..

«Через четверть часа снова начнётся метель, но для нас это уже не имеет значения. Мы уже будем внутри, и, если Байде удалось проникнуть туда... Если удалось... А если нет? Сориентируемся на месте, нам бы только без выстрела подойти поближе...»

Из-под глубоко надвинутой каски Щербо увидел, как из бокового входа выскочила пулеметная обслуга и заняла прямо здесь, у входа, обложенную камнями позицию. Стволы нацелены в сторону старшины и Сиротина. Щербо повернул голову влево и не меняя темпа, увидел три фигуры, приближавшиеся с юго-запада. Ничего подозрительного не заметил, всё шло так, как и намечалось. Впереди Айхлер с пустым автоматом за спиной, — послушно чапает, без выкрутасов. За ним — старшина, капюшон низко надвинут, дальше — Сиротин... Двигаются слаженно и должны подойти к станции одновременно с основной группой. Что же насторожило фашистов?..

Щербо почувствовал, что за ним следят. Неотступно. Именно за ним и его людьми... Кто-то пристально их изучает. Что-то было не так. Он изо всех сил вглядывался в барак, в расплывчатые на таком расстоянии силуэты. Оставались три сотни метров, когда к пулемётчикам присоединился офицер. Щербо угадал его по биноклю, который офицер почти не отрывал от глаз. Сначала немец смотрел в направлении группы. Потом что-то сказал пулемётчику, и тот повёл дулом, будто в нерешительности, переводя прицел с одной группы на другую.

Вдруг офицер опустил бинокль и замер, будто в раздумье, потом резко поднёс окуляры к глазам и начал всматриваться теперь уже в них.

Всё внимание немцев должно было сосредоточиться на группе, которую возглавлял офицер, она возвращалась после длительного отсутствия. Несомненно, офицера они должны были узнать даже на таком расстоянии. Дежурная смена караула ну никак не могла их заинтересовать. Такой была логика развития событий, а боевой опыт подсказывал: то, что происходит вопреки логике, обычно плохо заканчивается. Расплачиваться придётся кровью. И не кому-то — им...

«Сколько ещё?.. Метров двести пятьдесят... Налечь! Быстрее... Старшина тоже ускорил ход...»

Удивительно пустынным показался старшине этот ледник и тот километр, который они десятки раз прощупали, промерили глазами... Такой настороженной и пустынной бывает лишь нейтральная полоса, разделяющая две враждебные силы, где всё пристреляно, где повсюду за тобой следят чужие глаза и ловят нацеленные на тебя чужие стволы. И ты идёшь в эту западню, сдерживая дрожь и отгоняя прочь бередящие мысли о растворённой в воздухе опасности, как будто тянет тебя туда какая-то неведомая сила.