Валентин Строкань - Чёрный иней

Весь личный состав отряда Гревера столпился тогда у радиоприемника; падал густой снег, небо было свинцового цвета.

В 15.00 попрощаться с покойным пришёл сам Гитлер. «Он был одним из выдающихся национал-социалистов, одним из самых преданных защитников нашего дела, заставлявший трепетать врагов рейха. Он пролил свою кровь ради существования и безопасности империи». Оркестр Берлинской филармонии исполнил фрагмент из «Гибели богов». После этого говорил Гиммлер: «Я лично благодарю тебя за верность, за безупречную службу, сблизившую нас в жизни, и которую не прервёт и смерть...» Кем бы ты был, если бы не Гайдрих? Разводил бы кур на своей птицеферме? — с невольной злобой подумалось тогда Греверу. Он поймал себя на этой злости и вдруг с ужасом осознал, что отныне утратил покровителя, что теперь он беззащитен. Гревер настолько свыкся с мыслью, что, пока Гайдрих жив, он, Гревер, пребывает в безопасности, что осознание потери на какое-то время полностью выбило его из колеи. Потом он немного успокоился — Берлин далеко. Но кто знает, сколько так сможет продолжаться? Не приставлен ли к нему лично гауптман Айхлер? Какие у него полномочия? Не исключено, что рука партии дотянется до него и здесь. Бесспорно, Айхлера не посвятили во все обстоятельства личного дела партайгеноссе Гревера, он всего-навсего «соглядатай», но не стоит обольщаться. В нужный момент он нажмёт спуск, ни на мгновение не усомнившись в своей правоте. Неужели дойдёт и до этого? Не может быть! Всё это бред. От переутомления. Какие у меня основания для подобных домыслов касательно Айхлера, кроме личной антипатии? А если?.. Теперь, после смерти Гайдриха, им нужен только повод. Кто заступится? На кого можно опереться?.. На начальника АМТ VI Гайнца Йоста надежды никакой. Руководитель 7-го управления мог бы заступиться, он меня знает, но вряд ли станет вмешиваться. Тогда кто? Ведь сейчас не тридцать третий год, а сорок второй...

Он вспомнил, как его охватил панический страх в тридцать четвёртом, когда они расправились с Штрассером. Просто пристрелили, как бешеную собаку, без суда и следствия! Политического деятеля, обладавшего в Германии огромным влиянием! Секретарём у Штрассера служил Геббельс, адъютантом — Гиммлер!.. Но потом секретари и адъютанты становились министрами и рейхсфюрерами, и... возобладала национал-социалистическая законность. Теперь — судят. Вся судебная процедура длится две минуты, зато всё «законно». Так всегда бывает, когда к власти приходят адъютанты. Если бы был набожным — помолился бы...

Господи, я же пылинка в этом мире, чем я могу им мешать? Пылинка? Он улыбнулся своей наивности. Нет, конечно, его скромная персона ни на миг не обременит память «вождя», поэтому глупо полагать, будто фактом своего существования он вызывает у того хоть какие-то опасения. Он для нынешнего Адольфа Гитлера — ничто. Но запущенная машина террора действует уже самостоятельно. Машина истребления и страха чистит, перемалывает, выравнивает... Без эмоций, а значит, без сомнений.

Им нужен только повод. Партийный суд скор на расправу. Не истина и не вина подсудимого интересует судей, а мера его потенциальной опасности для партии. Да, он действительно опасен. Его знали за пределами Германии благодаря работам о динамике оледенения, у него была определённая репутация и вес в научном мире, он имел выход на интеллектуальные круги Европы. Гревер сдержал вздох, — где она теперь, Европа? Он представил себе плешивого чинушу из партийной канцелярии на элегантной мюнхенской Бриннерштрассе, его коричневую рубашку, лоснящуюся на локтях; скуку на лице; потный лоб и скрипение пера... Неужели в его личном деле, хранившемся в «саркофаге» Барловпалаца, они до сих пор не нашли никакой зацепки для себя? Неужели он настолько безупречен в тех бумажках, аккуратно подклеенных, подшитых, рассортированных? Или же им непременно нужно что-то свеженькое, неопровержимое? — Интересно было бы взглянуть на те бумажки, — как-то отстранённо подумал Гревер. — Теперь я понимаю, почему на должность командира взвода охраны в мой отряд назначили гауптмана, а не обер-лейтенанта. В радиотехнике он не смыслит, а мне был нужен высококлассный специалист. Других подходящих должностей просто нет, а быть балластом в экспедиционных условиях Арктики непозволительно никому. Даже самому ревностному национал-социалисту. И хотя забот во взводе охраны, который фактически является в то же время и рабочей командой, хватает, Айхлер себя не переутруждает, — переложил все хозяйственные, да и оперативные дела, на обер-фельдфебеля Рана. За собой же оставил лишь функции шприца для идеологических инъекций. Как же его нейтрализовать? Когда мой подчинённый имеет право самостоятельно выходить в эфир и к тому же ещё и личным шифром владеет... Опередить? Как? Помешать ему я не в состоянии, могу только приказать начальникам смен сообщить мне в случае, если Айхлер подаст заявку на передачу. Но тогда уже будет поздно, радиограмма уйдёт в Коричневый дом, и через два месяца, лишь только я сойду с трапа «Ростока», на берегу будут поджидать мускулистые здоровяки с машиной.