Иван Черных - Штопор

— Надо осмотреть пробоину, — посоветовал бортовой механик и, не дожидаясь согласия старшего лейтенанта, полез в кабину за стремянкой.

— Смотри не смотри — загорать тут придется долго, — грустно и глубоко вздохнул бортовой техник.

Николаю не понравилось пессимистическое настроение офицера — сразу вот так опускать руки, не осмотрев пробоину, — но он не знал еще ни бортового техника, ни бортового механика, а судя по возрасту и опыту работы, старший лейтенант намного старше, и, возможно, ему достаточно одного взгляда, чтобы определить, насколько серьезно повреждение… Коль придется менять редуктор, надо и ему, командиру (здесь, на земле, власть снова переходила к нему), срочно принимать другое решение: пленных уже ждут на Центральном аэродроме.

Он вернулся в кабину и нажал на тангенту микрофона:

— Ноль семьдесят второй, как меня слышите?

— Хорошо слышу, Ноль пятидесятый, — сразу отозвался ведомый.

— Как наблюдение?

— Как в том кино, командир: «Кругом все спокойно», — весело отозвался летчик.

— Тогда заходи на посадку, ко мне поближе.

— Понял. Выполняю.

— Что-нибудь серьезное? — спросил Сташенков, отстегивая привязные ремни.

— Пробит главный редуктор.

Сташенков присвистнул:

— Вот уж ни к чему…

Вертолет накалился до такой степени, что сидеть в нем было невозможно. Николай снял бронежилет — похоже, душманов поблизости нет — и спустился по трапу.

Ветерок от заходящего на посадку вертолета ведомого приятно окатил лицо и шею; даже поднятая им пыль была милее зноя, которым дышали раскаленные отвесными лучами солнца валуны и камни; и Николай стоял под этими освежающими волнами, пока не заглохли двигатели и винты приземлившейся машины не остановились.

Открылась дверь, и, едва лестница упала вниз, по ней сбежал капитан Тарасенков, командир экипажа.

— Слушаю, товарищ майор.

— Забирайте на борт пленных и — на Центральный. А у нас тут авария. Кажется, серьезная.

Подошел к люку и крикнул командиру десантной группы:

— Всем, кроме экипажа, на Ноль семьдесят второй. Быстро! — И обратился к бортовому технику, который стоял на стремянке рядом с бортовым механиком: — Что сообщить инженеру и какую помощь просить?

Старший лейтенант пожал плечами, вопросительно посмотрел через плечо своего подчиненного на пробоину, откуда продолжало течь масло.

— Надо как следует…

— Ничего не надо, — вдруг заявил бортовой механик и весело посмотрел Николаю в глаза. — Пустяковая пробоина, товарищ командир. На полчаса работы.

— Ты не пори горячку! — осадил его старший лейтенант. — Это тебе не в бирюльки играть.

— А я и не порю, — расплылся в улыбке прапорщик. — Посмотрите, сами убедитесь.

Если пессимизм бортового техника вызвал у Николая неудовольствие, то легковесный бодрячок прапорщика привел в уныние: как можно в таком ответственном деле делать скоропалительные выводы, когда двигатели еще не осмотрены, причины падения давления масла и роста температуры не установлены? Они увидели одну пробоину, поверхностную, а могут быть другие, да и эта, еще неизвестно, какие даст последствия. И кому из них верить, кого слушать?

Он хотел отчитать обоих, но сдержался: прапорщика Савочку и старшего лейтенанта Мезенцева он знал всего неделю, а видел в деле, то есть в полете, впервые. Правда, предчувствие его не обмануло: и при знакомстве, и перед полетом новые подчиненные восторга не вызвали: бортовой техник — сутуловатый, похожий больше на комбайнера или тракториста, чем на военного человека, спокойный до медлительности, чего Николай терпеть не мог в людях, связанных с авиационной техникой, — в небе иногда доли секунды решают исход дела; бортовой механик, наоборот, маленький, шустрый, как непоседливый шалунишка, с неугасающей улыбкой на круглом, розовощеком лице… Но начинать свою командирскую деятельность в новом полку с замены экипажа было бы неразумно, потому Николай ограничился короткой беседой, решив подождать до поры до времени, проверить своих помощников в деле. А дело оказалось намного серьезнее, чем можно было ожидать…

Мезенцев внимательно осмотрел пробоину, даже пальцем ощупал края, заглянул вниз, потом вверх, видимо, восстанавливая мысленно траекторию полета пули.

По трапу спустился командир десантной группы, высокий поджарый лейтенант Штыркин, в действиях которого чувствовались быстрота, уверенность, решительность. Остановился, пропуская мимо себя задержанных. В каске с сеткой, в пятнистой штормовке, с кинжалом и гранатами у пояса, он походил на суперсолдата из американского кинобоевика, которого не берут ни пули, ни ножи, никакое другое оружие.