Раиса Хвостова - Жить не дано дважды

После формальности с пропусками, Адлер показал кучеру, где встать, попросил меня подождать минутку и прошел к небольшому домику на краю летного поля. Очень кстати — под деревьями, окаймлявшими первую часть поля, стояли самолеты.

«Раз, два, три, четыре…» Двадцать два — это на поле. Может быть, в ангарах тоже есть? Как узнать? И как узнать марку? Самолеты незнакомые. Очевидно, новые бомбардировщики. О них запрашивал Центр. Надо запомнить внешний вид. Но как это сделать? Очень просто — сравнить с прежними. Кстати, с ближайшего самолета снята маскировочная сетка.

Медленно, медленно, будто от скуки, приставляя носок к пятке, пятку к носку, приближаюсь к цели. Успела пройти туда и обратно, когда подошел Адлер.

— Как вы долго, герр комендант, — сказала я капризным тоном. — Нельзя оставлять даму одну.

— О-о, прошу прощения, Шеня, — Адлер взял меня под руку. — Немножко задержал старый товарищ. Вы извините меня?

— Охотно, герр комендант!

Адлер приблизил ко мне голову.

— Одна маленькая просьба будет к Шене. Совсем пустяковая.

— С величайшим удовольствием выслушаю, герр комендант!

— Не зовите меня герр комендант. Называйте по имени Арнольд.

— Пожалуйста, Арнольд!

— Очень мило!

Сумерки медленно-медленно сгущались и как-то внезапно превратились в ночь. Я почти потеряла ориентировку — в какой дом мы вошли. Низкие потолки, узкие окна, длинная комната, посреди накрытые столы, сдвинутые один к другому. Несколько офицеров, разбившись на группки, лениво переговаривались в ожидании ужина.

Не сразу разглядела в дальнем углу стола, затемненном абажуром, двух женщин. Одна сидела ко мне в анфас — крупная, с грубым красным лицом, с бесцветно-белыми перьями вместо волос. Правда, подробности разглядела чуть позже, а тогда увидела эти перья, намекавшие на принадлежность к женскому полу, и лейтенантские погоны. Другая — в легком темном платьице, волосы по плечам.

Обе, кажется, не заметили моего прихода. Были увлечены разговором.

Адлер что-то шепнул двум подошедшим офицерам по-немецки, и те загоготали. Я почувствовала себя чужой, неприкаянной. Хотелось плюнуть и уйти. «Держись, старшина Казакова, ты — на работе. Что растерялась перед надушенным скотством? Вспомни — грязные и вшивые, уносили ноги за Днестр. А эти еще, может быть, и не унесут своих вшей за Прут. Ты должна позаботиться об этом, старшина Казакова, агент номер тридцать один, по кличке «Маленькая».

Я тряхнула головой. Метнулись по плечам красивые густые волосы. Сделав восторженно глупое лицо, громко спросила:

— Герр обер-лейтенант, могу вас просить познакомить со мной присутствующих?

Офицеры рассматривали меня с неприкрытым любопытством.

— О-о! — протянул Адлер изумленно. — Зачем так официально, Шеня? И потом, я думаю, легче представить вас присутствующим.

Адлер взял меня за локоть, вышел на середину и по-немецки представил: Женя — дочь старосты из-под Харькова, бежала от большевиков и живет с братом в Ивановке.

Мужчины окружили нас. Женщины, любопытствуя, прервали разговор и повернули головы. Та, что в темном легком платье, со знакомыми, кажется, глазами. Глаза эти почему-то стали увеличиваться, увеличиваться — и вдруг метнулись в сторону…

Маринка!

— Вам, Шеня, я вижу, понравилась эта девушка? Хотите, подойдем?

— Нет, нет, — неторопливо сказала я. — Нет. Я ошиблась. Она очень похожа на мою харьковскую подружку. Такая же худенькая, темненькая, волосы до плеч. Такая, знаете ли, хохотушка была… Наверное, бедняжка, не успела уйти. Теперь уж ее замучили большевики. Раз жила в оккупации — значит, враг. Моих родителей тоже…

Теперь прилично умолкнуть, почтив молчанием память «родителей».

Маринка!

С кем она здесь? В качестве кого? Когда ее забросили в тыл?

— А кто эта девушка? — спросила я, отмолчав положенные минуты. — С кем она здесь? Почему сидит одна?

— Эта дефушк есть руссиш, — с трудом подбирал слова немец. — Эт-та дефушк есть арбайтеи куфня…

За столом я долго не решалась поднять глаза на Маринку, то есть Галю. Вспомнила Маринкину нерешительность, ее неверие в себя. Беспокоилась за нее…

Адлер усиленно подливал мне вино.

— Ой, ну что вы, Арнольд? Меня Федор разбранит, если я приеду пьяная!

— Не посмеет раз… разбри… раз…

Адлер так и не справился с трудным словом. Счастье, что он не забывал и себе подливать. Язык у него уже заплетался. Но глаза с трезвым вниманием следили за мной. «А что, если все это маскарад? — мелькнула тяжелая мысль. — Если это очная ставка с Маринкой?»