Виктор Кондратенко - Курская дуга

Курбатов убежден: в Отечественную войну нигде еще не строилась оборона такой прочной и живучей, как на Курском выступе.

Тихо в блиндаже. Генерал закрывает глаза рукой и долго сидит неподвижно.

Почти вся его жизнь прошла в боях и походах. Но душа не зачерствела, не опустошилась. Под Ригой он бил кайзеровских оккупантов. В Питере поддерживал революционный порядок. В степи под Ростовом и в Крыму громил белогвардейцев.

По бурному морю на лодках его отряд переправился в Новороссийск. Наседали белые банды. Партизаны прошли всю Кубань, голыми штыками пробились в Царицын.

Первая Конная армия… Сколько с ней связано воспоминаний! Разгром Деникина, поход на белополяков, борьба с Врангелем. После победы над черным бароном и махновскими бандами бойцы Первой Конной избирают Курбатова делегатом на VIII Всероссийский съезд Советов.

Вместе с Ворошиловым и Буденным он едет в Москву. Все они воодушевлены военными успехами и хотят скорее увидеть Ленина, послушать его выступление.

Курбатов помнит многоярусный зал Большого театра. Едва заметен электрический свет. На трибуне Ильич, Курбатов отчетливо слышит его голос:

— Одна из самых блестящих побед в истории Красной Армии — есть полная, решительная и замечательно быстрая победа, одержанная над Врангелем. Таким образом, война, навязанная нам белогвардейцами и империалистами, оказалась ликвидированной…

Декабрь 1920 года суров. Свистит поземка. На стенах домов легла изморозь, и кажется, будто они окутаны серым дымом. По вечерам улицы пустынны. У Кремля горят костры, там перед ночным обходом греются матросские дозоры.

Курбатов одет легко. На нем старая шинель, но он не чувствует холода. Он идет к Ленину. После окончания съезда Владимир Ильич пригласил делегатов Первой Конной армии к себе на обед.

Поднявшись на второй этаж, Курбатов открыл дверь.

В небольшой комнате он увидел Ленина, Фрунзе, Калинина, Орджоникидзе. Здесь уже были Ворошилов, Буденный и Тимошенко.

Владимир Ильич быстро бочком приблизился к Курбатову, подал руку.

— Здравствуйте, как поживаете?

Растерявшись, он выпалил:

— Слава богу, ничего.

Все заулыбались. Курбатов смутился, почувствовал неловкость. «И как только вырвались эти слова!»

Ильич, ласково прищурившись, взял Курбатова за локоть.

— Если уж наши командиры Красной Армии говорят «слава богу», то живем мы, надо полагать, действительно хорошо! — Ильич подвел Курбатова к столу и обратился к своим близким друзьям и соратникам: — У нас в гостях военные товарищи, они не привыкли попусту тратить время, давайте-ка обедать.

За обедом Владимир Ильич попросил рассказать о бойцах. Ленин слушал внимательно и, узнав, что конармейцы часто подсказывали Курбатову решение сложных боевых операций, сказал:

— Вот именно, опирайтесь на них, они всегда подскажут. Главное быть среди бойцов, в массе!

Курбатов слышит, как хлопают фанерные дверцы и кто-то быстро спускается в блиндаж. «Наверное, Черников…»

Начальник штаба корпуса генерал-майор Черников входит с портфелем. Он коренаст. Его живот, стянутый ремнем, как обручем, напоминает бочонок. Но генерал очень подвижен. У него черные брови и серебряные волосы, аккуратно причесанные на висках.

— Какие новости, Лука Фомич?

— Кое-что есть… — Начштаба вынимает из портфеля папку. Кладет на стол. — Наши разведчики перешли на древние языки. Все время «тотальные фрицы» попадаются, вчера пятидесятилетний, а сегодня постарше.

Комкор, усмехнувшись, раскрыл папку.

— Я прихожу к такому выводу, — продолжал Черников: — гитлеровское командование не знает, когда же оно начнет наступление. Гитлер намечал его на апрель. Казалось, срок определился. Вы знаете, в районе Глазуновки, Малоархангельска, Тагино противник накапливал значительные силы. И что же… Фашисты занялись оборонительными сооружениями, их многие части были отведены в тыл.

— В начале мая все повторилось, — вставил Курбатов.

— Сейчас одни пленные заявляют: генеральное наступление «фюрер» перенес на июнь, а другие… вот ознакомьтесь, Павел Филиппович, с показаниями ефрейтора Эгюста Таллера, третья страница.

— На вопрос, что говорят гитлеровские офицеры о наступлении, — прочел вслух Курбатов, — ефрейтор Эгюст Таллер показал: «В конце апреля и в начале мая с солдатами часто беседовал командир роты лейтенант Лянгер. Он говорил: «Мы должны взять Курск, во что бы то ни стало выпрямить дугу, тогда фронт русских быстро покатится на восток». Недавно, осматривая блиндажи, Лянгер сказал: «Солдаты, вы видите сами, мы перешли к прочной обороне. Германские войска не намерены наступать первыми». М-да… — Комкор положил в папку листок. — В этом есть какая-то доля правды. Свежо воспоминание о Сталинграде. Гитлер решил выжидать. Ему выгодно наше наступление. Он хотел бы измотать, обескровить советские войска жесткой обороной. А мы не спешим, у нас крепкие нервы, а вот у «фюрера» лихорадка. Его войска то готовятся к атаке, то переходят к обороне.