Захар Прилепин - Война

– Мальчишка обзаводится фронтовыми привычками… – презрительно скривил губы Эрвин. – Совершенно очевидно, что эта атака обречена на поражение. Люди измотались. С утра никто не ел, и, наверное, у многих пустые фляги. Первая и вторая роты мудро остались внизу. А Фрею всячески хочется доказать свою храбрость. Кому это нужно?.. Всякому ясно, что русские наступать не будут. Так не лучше ли батальону окопаться здесь или отойти на старые испытанные позиции и собраться с силами?.. Впрочем, одно другого стоит. Что ж, поглядим, как-то справится маленький лейтенант. Больно уж свеж его петушиный гребешок!

Лейтенант Фрей лежал шагах в тридцати от Эрвина, немного впереди цепи. Его короткие призывные окрики подтягивали отстающих.

– Ползти!.. Прикрываться!.. Ползти!.. Закрой голову! Вперед!

Цепь медленно передвигалась, – казалось, ползут большие серые жуки.

Вдруг на правом фланге рывком вскочил какой-то длинный парень и побежал вверх, по направлению к русским окопам. Навстречу ему со свистом полетели пули. Парень свалился, как мешок, и покатился вниз по склону.

Лейтенант, с искаженным злобой лицом, кричал что-то командиру отстававшего второго взвода. Слышно было, как солдаты передают команду по цепи, осторожно подтягиваясь к линии.

«Фланговый огонь… Откуда стреляют, черти?» – думал Эрвин, озираясь.

Словно в ответ на крики раненых, русские участили стрельбу.

Эрвин уже привык к войне. Он с ироническим спокойствием наблюдал за бесплодно суетящимися людьми, совершавшими из-за неопытности и слепого страха перед лицом смерти нелепые поступки, которые будут возведены в «героизм» и «доблесть». Некоторым, вроде маленького лейтенанта Фрея, зуд карьеризма и еще не обожженные пальцы придавали смелость в бою. Большинство же, умудренное горьким опытом, заботилось лишь об одном – как бы искуснее обойти смерть.

«А для чего? Чтобы все равно погибнуть в следующем, более жестоком и таком же ненужном сражении?» Нет, его, Эрвина, такая война не вдохновляла.

Хотя внешне Эрвин казался совершенно спокойным, однако волнение еле заметной дрожью начинало ползти по его мускулам. Никакая привычка не могла побороть этого ощущения в минуты опасности. Тут опять пригодилась фляга.

Цепь уже достигла предельной высоты прикрытия.

«Ну, сейчас этот мальчишка скомандует примкнуть штыки… Ура!.. Вскочит на ноги несчастная орава, и начнется пулеметная пляска… А точки в песню будет вставлять русская артиллерия…»

Эрвину стало жарко. Его глаза потускнели. Он длинно и бессмысленно выругался.

Русские стреляли редко, будто примериваясь. Вольноопределяющийся отстегнул лопатку и несколько раз ковырнул землю, чтобы сделать прикрытие для головы. Тут он увидел Виолу.

Ефрейтор Виола лежал шагах в десяти позади цепи и пристально следил за каждым движением лейтенанта. Фрей поднял правую руку. Донеслась команда.

– Компание! Байонетт ауф! [9]

Виола быстро выкинул вперед винтовку, и в трескотне стрельбы русских Эрвин уловил одинокий звук раздавшегося рядом выстрела. Лейтенант неуклюже качнулся и рухнул лицом в землю. Никто не заметил этого: солдаты были заняты примыканием штыков.

Правофланговый взвод первым ринулся в атаку. Навстречу ему застрекотало разом несколько пулеметов. Эрвин видел, как ефрейтор мгновенно перебежал в цепь. Прошло несколько секунд напряженного ожидания. Потом кто-то крикнул:

– Лейтенант Фрей убит!

Действие этих слов было ошеломляюще. Середина цепи разорвалась и бросилась врассыпную. Казалось, все рушится. Денщик лейтенанта тщетно кричал о том, чтобы подобрали труп офицера. Опережая друг друга, солдаты мчались назад, в защищенное мертвое пространство, скатывались по склону, радостно вставали, выпрямлялись и снова бежали.

Эрвин отстал от цепи. Внезапно он почувствовал сильный голод. Найдя глазами Виолу, он побежал следом за ним. Ефрейтор перемахнул через ручей и скрылся за кустами. Никого из солдат уже не было видно. Обогнув кусты, Эрвин неожиданно для себя очутился перед небольшой хатой. Дворик, хлев, стог сена, гумно. И все это в нескольких десятках метров от линии фронта.

Спиной к Эрвину у крыльца стоял ефрейтор Виола.

– Виола! – вполголоса окликнул Эрвин.

Виола резко обернулся, держа винтовку наперевес. Эрвин махнул рукой и улыбнулся, но лицо ефрейтора оставалось мрачным. С минуту простояли они так молча, не сводя глаз друг с друга.

Вольноопределяющийся почувствовал, что надо что-то предпринять. Он сделал шаг вперед и отвел рукой направленное на него дуло винтовки.