Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности

Однажды в выходной день мы с отцом и Женей пошли в парк им. Шевченко. На углу Лагерной и проспекта К. Маркса встретили какого-то мужчину с девочкой, у которой были огромные красивые глаза. Они поздоровались, разговорились, как старые знакомые, называя друг друга по имени, и речь шла о какой-то необходимости подождать год-два. Когда разошлись, отец сказал, что это был директор института Н. Ф. Исаенко. Эта короткая встреча имела продолжение через очень много лет, и мне хочется рассказать об этом, перенесясь на 33 года вперед.

К тому времени у меня было уже двое детей. Я жил в однокомнатной квартире. В начале января 1970 года я в установленном порядке подал заявление на расширение жилья. Во второй половине февраля меня через приемную вызвали к ректору. Когда я вошел, Николай Фомич, поднявшись мне навстречу и поздоровавшись, сказал, чтобы я пошел в райсовет и получил ордер на трехкомнатную квартиру. Обрадованный и растерянный, я искал слова благодарности и пытался сложить их в связную речь, думая при этом, как отреагирует на это известие моя семья, но ректор молчал, не прерывал меня, чего-то ожидая. Когда я замолчал, он ответил сразу на все вопросы.

— Не сомневайся и не переживай. Ты получаешь то, что честно заработал, а остальное — мои проблемы. И еще: я рад, что хоть и с большим опозданием, но выполняю просьбу твоего отца. Скажи об этом своей маме и передай привет.

Через два дня я встретил нашу многолетнюю начальницу отдела кадров, Антонину Яковлевну Долгую. Она попросила зайти к ней и показала мне личное дело отца, которое лежало у нее в столе, очевидно, приготовленное для этого случая. С большим волнением и интересом я вчитывался в пожелтевшие страницы, где каждое слово было хоть и давней, но новостью.

Перед приходом немцев мы с мамой запаковали в прорезиненный мешок все бумаги и фотографии, оставшиеся от отца, и закопали в сарае. После освобождения мешок не нашли. Наверное соседи, обнаружив и рассмотрев содержимое, решили сжечь, чтобы избежать возможных последствий. Но спросить к тому времени было уже не у кого.

Как бы понимая это, Антонина Яковлевна вынула из личного дела и отдала мне листок с заголовком «Жизнеописание». Так в те времена называли автобиографию, написанную рукой отца, которую я привожу ниже без исправлений и добавлений:

Родился в августе 1901 года в Донской области, ст. В.-Курмоярская хутор Чекурат. До 11 лет проживал в этой местности, а в 1912 г. отец мой переселился в ст. Морозовскую.

Отец крестьянин-бедняк, до революции занимался хлебопашеством, сейчас тоже. С 1926 г. в колхозе. Два брата (младшие) также работают в колхозе: один парторгом, а второй трактористом.

До 1919 года жил с отцом и работал периодически дома, а больше по найму. В 1919 г. во время пребывания белых на территории, где я проживал и был ими мобилизован и прослужил у белых с мая 1919 г. до февраля 1920 г. Заболел тифом и был брошен вместе с госпиталем, в котором находился. По выздоровлении в марте 1920 г. вступил в ряды Красной Армии.

В 1922 г. окончил ком. Курсы и с этого времени беспрерывно до 1935 г. на командных должностях.

С 1922 г. по 1926 г. в частях 3-й Крымской дивизии в должности командира взвода и пом. ком. роты.

С 1927 г. по 1933 г. в частях 51-й Перекопской дивизии в должности командира роты, нач. штаба и командира батальона.

С 1933 г. по 1935 г. в 30-й Иркутской дивизии в должности пом. командира полка.

После увольнения из РККА с декабря 1935 г. и до настоящего времени работаю в Металлургическом институте в качестве преподавателя военной кафедры.

Нефедов А. С.

Последняя фотография отца. 1937

Из личного дела отца я узнал, что в конце 35-го он был исключен из ВКП(б) «За бесхозяйственное отношение к хозяйству». Вспомнилась моя прерванная морская карьера в Херсоне. Теперь это горько ассоциировалось с избитой пословицей «яблоко от яблони…». В графе о семейном положении только одно слово: женат. О детях никаких записей нет. Многие мои знакомые с подобной судьбой рассказывали, что и их отцы не вписывали в тот период в свои анкеты жен и детей. Очевидно, причины к этому уже были. И во второй половине 1937 года они проявились в полной мере. Первым арестовали начальника химслужбы Яковлева. Его жену и дочь не тронули. В начале до семей еще не добирались. Зинаиду Федоровну в самые тяжелые годы мы, как могли, поддерживали. Вторым забрали комбата Н. Т. Лысенко, достав его уже на военной кафедре горного института, а жену Нину Николаевну сослали на 10 лет. Детей, Колю и Лялю, забрал к себе ее брат Г. Н. Карвасецкий, работник НКВД, которому приказали отправить их в колонию, но он категорически отказался. И сразу же арестовали Голева, Евстигнеева, а затем и начальника штаба полка Ширяева. Последнего в 1940-м выпустили, и он погиб в одной из харьковских операций во время войны. Замыкал эту печальную шеренгу командир полка, автор и инициатор «чисток» своих товарищей-командиров.