Виктор Бычков - Вишенки в огне

Как тут после таких новостей можно усидеть в землянке, какие к чёрту мордушки? Сразу же отправил внучка младшенького Пашку бить в било.

Бабы сразу же кинулись, было, в лес, но Аким со стариками удержали:

– Чего зря бежать? Надо сразу брать носилки, или что-то, их заменяющее, хотя бы то же рядно, тряпки, вытаскивать мужиков в деревню. Чего зря голосить, выть? Вы сначала разберитесь. И потом. Сообщить надо в Пустошку, в Руню, Борки, Слободу. Наши люди, чего уж там… Хорошо бы собраться из окрестных деревенек всем вместе, порешать… Может, гдей-то могилку общую, братскую выкопать, схоронить вместе. Погибли-то разом, за общее дело, вот пусть вместе и лежат, царствие им небесное. Чего их таскать-то по лесам и болотам? Мало при жизни натерпелись, так ещё хотите после смерти мучить? А то – бежать! Думать надо, а не выть немо. Бабы, что с них взять?! У них же сначала крик, а уж потом и ум подходит…

Акима поддержали старики, согласились.

– Правильно говорит Аким Макарович, – неслось из толпы, где кучно стояли пожилые жители Вишенок. – Думать надо… Криком делу не поможешь… И в Борки надо, в Пустошку со Слободой… Руню ба не забыть… Гонцов послать надоть… Мальцов, которые пошустрее, сообразительных… быстрых на ногу…

– Разом пойдём, вместе, – предупредил всех Аким Козлов. – На Деснянке у пристани собираемся.

Сам не пошёл: далеко, не дойдёт на своей культе. Но деревенских всех организовал. Отправил гонцов в соседние деревни.

Глаша с Марфой содрали с нар домотканые тряпки, что покрывали поверх, собрались в лес. Если, даст Бог, своих не обнаружат среди погибших, то другим семьям помогут. Ничего не говорили друг дружке, делали всё молча. Боялись даже подумать, представить, а не то, чтобы заговорить, произнести в слух, что, не дай тебе Боже, кто-то из близких там лежит бездыханно: Фимка иль Данилка, а может Васька с Кузьмой, Вовка? Не дай тебе, Господи. Детишек решили не брать, но Танька со Стёпкой настояли, пришлось взять. Да почти вся деревенская ребятня пошла со взрослыми в лес. Куда ж без детишек? Только Ульянка…

– Нет. Я дома останусь, не смогу, если что…

– Вот и пригляди за земляночкой, доня, – сразу же согласилась Глаша. – Мало ли что… а без пригляду нельзя.

Бабы, молодицы, детвора ждали остальных на Деснянке. Толпой пошли. Оно всегда так в Вишенках: когда горе, беда, тогда только толпой, по одиночке не справиться, не сдюжить. Тут только сообща…

– Ну, с Богом, людцы добрые, – Аким Макарович убедился, что все собрались, перекрестил стоящую на берегу толпу людей, махнул рукой. – Бегите, родные мои. И дай вам Господь удачи, – вытер рукавом повлажневшие вдруг глаза, шмыгнул раз-другой носом. – Дай Бог, дай Бог. Мужества вам, силы вам, людцы добрые… А я тут буду ждать, не сойду… это… с места. Сыновья там, внук, два зятя. Вот оно как… Шесть душ, это… у меня там пластаются… за нас бьются. Спаси их, Господи.

На всякий случай несколько молодиц взяли с собой угольки в жестяных банках: вдруг заночевать придётся? Костерок разжечь? Накидали поверх угольков трухи: долго тлеть будет, не сгорит за дорогу. А на месте легко раздуть, и костерок разжечь потом. Само собой – лопаты, топоры.

Всю дорогу не было произнесено ни слова: только тяжёлое сопение да кашель нарушал осеннюю тишину леса, шарканье ног по траве, треск веток под ногами. Женщины, подростки почти бежали, торопились: а вдруг ещё кто живой, а они ползут, не спешат на помощь? И боялись! Ноги подкашивались, дыхание перехватывало, как только представляли погибшими своих братьев, отцов, сынов, мужей. Иль ранеными… Кровью исходят, стонут от тяжких ран, а они тут еле-еле ноги передвигают…

Задыхались не от бега, не – е-ет! От мыслей задыхались. Как представят в мыслях, так и всё! Хоть ложись сразу и помирай. Это ж… это ж…

И спешили. Боялись и бежали. А ещё молились на ходу. Уповали на Господа Бога, что смилостивится он, спасёт мужа-кормильца, сына-надёжу, брата родного. Они же… они же… самые лучшие, самые милые. Самые… самые… Уж кому-кому, а их родственнику точно повезёт, выживет он обязательно. Как же без них жить?! И верили, свято верили и надеялись, что уж их родных обошла стороной смерть, они живы и здоровы. На худой конец – ранены. Ну – у, так это уже не беда. Так это уже если не счастье, то что-то близкое к нему, тоже радостное, светлое: живо-ой! А какой? Да разве ж в этом дело! Главное – живой! Выходят, поднимут, поставят на ноги! Не беда, что в землянке вчера съеден последний сухарь, под нарами осталось корзинка картошки в зиму на всё семью. Главное, что бы живой! От себя оторвут, сами помирать станут, но выходят, спасут своего родного мужа-отца-брата-сына. Из кожи вон вылезут, но спасут! Вытащат хоть из того света.