ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

— Вот он Я!!! Я приехал!!! Но горло сжимается. Мне трудно сейчас передать своё состояние в этот момент. Голова гудела, как колокол. ДОМА!!! ДОМА!!! ДОМА!!! Дыхание перехватило и опять предательские слёзы. Я только в этот момент понял, как мне дорог этот дом, родной подъезд, изученный до последнего камушка и кустика двор … "песочница новая" поплыло в голове, как бегущая строка, "наша лучше была" … "а клёны подросли…".

— Ну, всё. Пора, — Я достал из кармана записную книжку и надорвал внутреннюю сторону обложки. Зачем? Да там у меня ключ от дома был вложен. Ещё с учебки. Я, когда из дома уходил ключ взял с собой, он конечно на брелке был, но за брелки в учебке, не приветствовались брелки в кармане у курсантов учебной части. На него, на брелок на одном из первых утренних осмотров покушался мой командир отделения. Я рассказывал про него. Турок, который, Айдаров. Ну, я тогда ключ отцепил, а брелок на его глазах в очко выбросил, в туалете. А ключ заклеил в записную книжку.

Шёл к подъезду и… спотыкался. У подъезда снова понадобился допинг. Задымил. Стоял перед дверью дома и курил. Ну, хоть бы кто-нибудь? Кто-нибудь хотя бы…. Неужто вот так незамеченным и…. Знаете, было даже немного обидно.

Докурил. Набрал воздуха и открыл дверь.

Вошёл.

А с другой стороны всё-таки, наверное, здорово, что было ранее утро, и никто не мешал. Ведь это был сон. Сон наяву.

Я наступал на ступеньки очень аккуратно и нежно. Ведь это были родные, с детства знакомые ступеньки. Да и слабость была в ногах, дрожали ноги.

Тихо-тихо я вставил ключ в замок, повернул. Замок щёлкнул. Вошёл, поставил чемодан и, оттянув собачку, очень тихо закрыл дверь. Дома никого не должно было никого быть. Родители и собака на даче, брат к жене уже тогда переехал. Но!

— Сынок!!! — В дверях комнаты стоял папа.

— Сынок!!! — Мама …

— Как чувствовали…, сынок… — слёзы, объятия.

— Господи, я дома … Я, НАКОНЕЦ, ДОМА!!! …………..

Времени было, где-то около пяти утра.

Дома оказался и брат и его жена, с которой мы были незнакомы. Я пока служил, Серёга женился. Оказывается, родные взяли на вооружение мой намёк из последнего письма. Что между двадцатым августа и первым сентября могу нагрянуть, вот и собрались на всякий случай.

Был быстро накрыт стол и извлечена заветная бутылка "Экстры", с жирной надписью на этикетке, сделанной красным стеклографом в день проводов, ДМБ-78, было начертано поверх стандартного изображения. Брат достал тубус с листами ватмана, которые на проводах были прикреплены к стенам, и где все желающие писали пожелания, и прочие наставления будущему солдату, т. е. мне.

Первый тост…, конечно, сами понимаете. Мы читали пожелания с листов и смеялись. Как мы смеялись. Я искренне жалею, что эти листы не сохранились. Сейчас уже не вспомню, что там было написано, но было очень смешно. Очень. А может, просто настроение было такое.

В один прекрасный момент мне захотелось переодеться. И вот тут началось. Рубашка, которую я купил себе в Чехии, оказалась женской и была подарена жене брата, а я…, я оказался я в доармейском костюме, в который и влез то только потому, что, в общем, влез я в свой тёмно синий, с накладными карманами, жутко, по меркам семьдесят шестого года, модный костюм…, а в семьдесят восьмом подобные костюмы носили все школьники старших классов. Новую форму ввели, так сказать.

Я не стал никому звонить. Мне хотелось побыть одному. Хотя бы пару часов.

Я шёл по улице, по Новому Арбату, было десять утра. Я не выпускал сигарету изо рта. Потому что хотелось скрыть дрожание рук и губ. А табачный дым помогал еще, и сглатывать комок в горле.

Вы думали когда-нибудь вот так. Когда вы долго были далеко от дома, в отрыве от всего родного и близкого, что стоит вот только вам вернуться домой и все и всё сразу… одним словом, что называется, будет у ваших ног. Стоит вам показаться на улице или в другом людном месте, как все только и будут делать, что смотреть на вас, аплодировать, образно выражаясь вам на каждому шагу, радоваться вам.… Помните? Было такое ощущение? Или это только у меня так было?

И вот, наконец, вы возвращаетесь домой. Вы идёте весь такой… летите, а не идёте. Парите, практически. И с удивлением замечаете, что жизнь то идет, но как-то сама по себе идёт, и вы в ней идёте, в этой жизни, но тоже сами по себе. Москва, понимаете. Людей много и все в себе. Народ шел по своим делам, много народу. И никто не хотел замечать меня, вернувшегося в родной город, после долгого отсутствия.