Порфирий Гаврутто - На берегу Днепра

— Да не господу, а солдатам слава! Вот таким, как Сидоров, Кухтин, и другим, — улыбнувшись, вставил майор.

— И солдатам слава! — добавила Кабаниха и опять перекрестилась.

Майор взял табуретку, поставил ее возле постели Сидорова, сел, начал с ним разговаривать. Они вспомнили дивизию, где прежде вместе служили, бой за Малоярославец, общих знакомых.

— Да, кстати, — спросил майор, — цела ли ее фотокарточка?

— Цела, товарищ майор, только испорчена вся.

— Как же так? — удивился комбат.

— Немец когда штыком меня ударил, то пробил блокнот, а там и карточка лежала. Вся в крови теперь, ничего не разберешь. И партбилет тоже испортили.

— Ничего, ничего! — успокоил его майор. — Партийный билет заменят, а фотокарточку она тебе новую подарит.

Сидоров промолчал.

— Ну ладно. Я пойду, — сказал майор. — Поправляйся, выздоравливай да не забывай меня. Пиши… Буду очень рад. Ну, давай руку!

Сидоров подал. Комбат взял ее, подержал в своих руках, крепко пожал и направился к двери.

— А мне разрешите пока здесь остаться? — спросил Кухтин.

— Оставайтесь! — ответил он и вышел.

Сидоров вытянулся всем телом, закрыл глаза и стал думать об Ане. Как живая, предстала она перед его глазами. Они сидели рядом на поваленном дереве, и она как-то особенно нежно гладила своей маленькой ручкой его большую обветренную руку.

Потом дерево вместе с Аней куда-то ускользнуло.

Сидоров лег на бок, хотел было достать из гимнастерки, висевшей рядом с кроватью на стуле, фотокарточку, но в комнате были посторонние, и он постеснялся это сделать.

Листопадова неожиданно появилась в дверях маленького дома, где лежал Сидоров. Она вошла в комнату, тихо поздоровалась с женщинами, потом, увидев лежащего в постели Алексея, подошла к нему и опустила на его лоб свою маленькую руку. Сидоров шевельнул головой, но глаз не открыл.

— Спит! — пояснил Кухтин.

— Вижу! — отозвалась она. — Рана серьезная?

— Очень. Штыком в грудь угодили, но ничего — крепкий он.

— Вы сами так думаете или…

— Нет, так врач сказал.

Сидоров приоткрыл глаза, посмотрел на Аню, болезненно улыбнулся ей и, видимо, решив, что это сон, снова закрыл их.

— Здравствуй, Леша! — смущенно произнесла Листопадова.

— Аня!

— Я! Здравствуй, Лешенька, здравствуй! Ну… — Она волновалась и не могла говорить.

— Вот и опять встретились! — невнятно проговорил Сидоров каким-то странным голосом, будто не веря, что это действительно Аня.

— Ты со мной сегодня тоже полетишь. Прямо в госпиталь тебя доставлю.

— Спасибо!

Помолчали.

— Очень больно?

— Ничего, пройдет все.

— Ну конечно, пройдет. Ты только не унывай! — подбодрила она его.

— А я и не унываю.

— Вот и хорошо! А ты знаешь?.. — Она оборвала фразу на полуслове, смущенно посмотрела на Ганну, потупила взор.

— Что? — спросил Алексей.

— Ничего, потом скажу.

Собравшиеся в хате женщины переглянулись и одна за другой вышли из хаты. Кухтин тоже направился к двери.

— Куда же вы? — спросила Листопадова.

— Я скоро приду, — ответил Кухтин.

— Подождите! — сказала Листопадова. — Майор обещал прислать машину, но ее пока что-то нет. Узнайте, пожалуйста, в чем там дело.

— Хорошо! — сказал Кухтин и вышел.

Оставшись вдвоем, Алексей и Аня долго молча смотрели друг на друга.

— Я вижу, ты хочешь что-то мне сказать! — низко склонившись над ним, спросила Аня.

— Хочу, — подтвердил Алексей.

— Ну?

— Не могу собраться с мыслями.

— А ты просто как думаешь, так и говори.

Алексей тяжело вздохнул и нерешительно произнес:

— Хорошо! Наклонись ко мне ниже.

Аня наклонилась. Алексей обвил ее шею рукой, поцеловал в щеку. Аня засмеялась.

— Ну, я слушаю! — сказала она.

— Я уже все сказал.

— Чудак ты! — заулыбалась она и, немного помолчав, спросила:

— А ты мое письмо с фотокарточкой получил?

— А как же! Только я его не хотел сначала брать.

— Почему?

Алексей стал рассказывать. А в это время Кухтин, не найдя майора, сам решил достать машину. Он вышел на шоссейную дорогу и стал останавливать идущий к переправе порожняк.

— Ну, садись быстрей! — остановив трехтонку, крикнул ему шофер.

— Да я не сам! — жалобно заговорил Кухтин. — Здесь вот одного раненого товарища надо до самолета подбросить…

— Э-э, милый! Не могу. Спешу очень. За боеприпасами еду.

Шофер загремел рычагами. Машина, вздрагивая и подпрыгивая на ухабах, покатилась по неровной дороге. Кухтин уныло посмотрел ей вслед, стал останавливать другие. Он упрашивал шоферов, но все они ссылались на занятость, либо, подозрительно смерив его взглядом с ног до головы, ехали дальше. Тогда Кухтин пошел на хитрость. Он остановил еще одну автомашину, поспешно вскочил на подножку и сразу же взял шофера в оборот: