Юрий Черный-Диденко - Сказание о первом взводе

— Нелегко разведке будет. Немец сейчас пошел беспокойный, не до сна ему сейчас, — озабочено заметил Болтушкин.

— Перехитрят. Ребята, видать, бывалые, проворные, — отозвался Скворцов.

И вдруг кто-то рванул и во всю ширь разодрал черный креп ночи. Грянули ружейные выстрелы, автоматные очереди, слева спохватился и скороговоркой затараторил пулемет, бухнули, упав на дно ночи, гранаты.

— Нащупали. Значит, что-то есть.

— Смотреть в оба, чтобы по своим не ударить, — раздался с левого крыла окопа голос Леонова.

А Вернигора, услышав впереди окопов свист, вложил пальцы в рот и свистнул этаким соловьем-разбойником.

И вот в темноте сперва неясно, а затем отчетливей обозначились приближающиеся силуэты. Над бруствером заскрипели на снегу грузные шаги разведчиков, послышалось их учащенное дыхание. Что-то бесформенное и тяжелое, как куль, свалилось на дно окопа. Вслед за ним, теперь уже облегченно, спрыгнули вниз разведчики.

— Посмотри, не задохнулся ли? — осведомился повелительный голос.

Луч фонарика осветил пленного. Сильная рука рывком подняла его с хворостяного настила. Лицо фашиста казалось маской, настолько неестественно бледным, одеревенелым оно было. Изо рта торчала ветошь. Один из разведчиков выдернул ее.

— Теперь ори сколько хочешь.

Гитлеровец судорожно передернул челюстями, проглотил набежавшую слюну. Он дико озирался на подошедших солдат и указкой поднял кверху палец, призывая к вниманию.

— Будапешт! — воскликнул он, как бы отрекомендовываясь.

— Эге, ишь откуда!

— Далековат адресок.

А пленный помедлил, потом качнул головой, выдавил из себя с суеверным страхом перед чем-то для него непостижимым:

— Ста-а-линград! О! Сталинград!..

— Вот то-то ж воно, що Сталинград.

— Давай, давай! — крикнул разведчик, толчками в спину направляя «языка» к ходу сообщения. — Там будешь исповедоваться…

— Знают! — удовлетворенно воскликнул кто-то из первого взвода. — Знают, сукины сыны!

Пятый день в пути маршевая рота. После Покровского ночевали в Самарине, таком же большом селе, где на ночь останавливались в просторном колхозном клубе. Здесь даже удалось послушать по радио свежую сводку Совинформбюро. В районе Среднего Дона наступление наших войск продолжалось, и началось новое наступление на Северном Кавказе, в районе Нальчика. Удваивались, с нарастающей силой наносились армией советского народа удары по врагу.

Взбодренные этими хорошими вестями, бойцы вышли из Самарина веселые, оживленные. С каждым новым километром все явственней ощущалась близость поймы большой реки. Чаще и чаще встречались в низинах перелески, глубже ветвились балки и овраги, принимавшие по весне и лету многочисленные потоки с далеких рубежей водораздела.

Все явственней чувствовалась и близость фронта. В часе ходьбы от Самарина роту обстрелял фашистский самолет.

— Воздух! — крикнул лейтенант, когда зловещая тень летучей мышью скользнула почти над головой.

Самолет подобрался к шоссе по-воровски — низом, со стороны черневшего неподалеку леска. Лейтенант еще в начале марша обстоятельно рассказал бойцам, как поступать при воздушном налете, с добросовестной точностью повторил то, что ему говорили в училище. Да и к тому же большинство людей уже бывало в таких переделках.

Все мгновенно бросились врассыпную от дороги. Лишь один Павлов, отбежав от дороги, заметался на снегу. Не то что он испугался больше других. Пожалуй, наоборот. «Рассредоточиться», — лихорадочно, колесом вертелся в его голове всплывший приказ. Но казалось, что если он упадет недалеко от Зимина или Чертенкова, то тем самым может их подвести, и он побежал дальше, отыскивая тот условный квадрат, где может лечь без помехи для других. Так он наскочил на Букаева.

— Что петляешь, чертова душа?! Падай! — гаркнул сталинградец и своим криком пригвоздил Павлова к снегу.

Над головой, в небе, тошнотно заклохтал пулемет. Казалось странным, что в эти минуты как бы оборвался бешеный гул мотора — хотя, конечно же, он продолжал работать, — слух воспринимал только одно клохтанье, ненавистное, муторное, несущее гибель.

Самолет сделал два захода, выпустил две очереди и скользнул в сторону леса.

— Отбой! — поднялся Букаев. — Все, спектакль окончен.

— Что ж, у него и всего запаса две очереди? — недоверчиво спросил Павлов.

— Будь уверен, на всех нас хватило бы, да уж где-то, наверное, нашкодил, вытратил, ну и на обратный путь хочет приберечь, вдруг да наши перехватят.