Олег Блоцкий - Самострел

— По машинам, — заорал Мальков, не давая опомниться залетным.

Два обмякших потных гражданских тела закинули в бессознательном состоянии в чрево боевой машины, и колонна уверенно рванула из бригады.

Бронетранспортеры миновали соседнюю бригаду спецназа, выползли на разбитую асфальтированную дорогу и принялись бойко наматывать ее себе на колеса. Колонна миновала горушку слева, оставила справа от себя огромные, сверкающие на солнце резервуары. Яркая зелень исчезла. Чередой пошла сухая выгоревшая земля.

Понимая, что дольше томить в духоте и полутьме журналистов невозможно, Мальков позволил им высунуться в люки, предварительно напялив на них каски.

— Такая благодать недолго, — заорал майор, охватывая руками пространство вокруг себя. — Почему благодать? Здесь воевать невозможно. Все как на ладони. Дальше рощи пойдут. Вот это да! Тогда держись! Видите, справа гряда гор. А за ней вершины. Да, да, которые снегом покрыты. Точно видите? Это Пакистан.

Камера скользила, повинуясь руке майора. Оператор морщился и все пытался усмирить каску, которая норовила сползти на лоб. От Толика не отставал и Сереженька, который умудрялся делать какие-то пометки в блокноте и сражаться с непокорной каской. В итоге они признали свое поражение и хором взмолились:

— Ну, можно их снять, хоть на минуточку?

— Ни в коем случае, — испуганно заорал Мальков. — Это вам кажется, что рядом никого нет. На самом деле есть. Духи в земле сидят, в кяризах. Их там как чеснока в хорошем шмате сала. Басмачи за дорогой смотрят, а в руках у них «Буры». Убойная сила — шесть километров. Бьют без промаха. А на вас у них специальный приказ.

Журналисты поникли и дружно бросились усмирять скачущие каски.

— Метров через четыреста вправо смотрите. На обочину. Увидите результат вчерашнего боя. Авиаторы с рассветом на съемку сегодня летали. Я снимки видел. Мрак! — прокричал майор.

Вскоре показались остовы двух боевых машин пехоты, лежащих с незапамятных времен. Толик даже вспотел, снимая до тех пор, пока груда металла не исчезла за поворотом.

Не успели москвичи порадоваться такой удаче, про себя пожалев, что не валяется рядом огромное количество трупов, как заорал не своим голосом замполит:

— В броню! Скорее вниз!

Последнее, что увидели, ныряя в машину, журналисты, — это были надвигающиеся на дорогу со всех сторон густые зеленые деревья.

В жаркой утробе бронетранспортера тесно и душно. Движения скованны, и пот по лицу.

Звенел металлом голос Малькова. Трещал переключатель приема и вызова. «Третий? Я первый! Как обстановка? Обстановка, спрашиваю, как?

Заметили группу передвигающихся духов? Да, замаскированы под мирных жителей! Да, за деревьями прячутся и в кяризах прячутся! Держите на прицеле! Да! Понял! Нет, стрельбу не начинать! Что? Безоткатное орудие? Два? И гранатометы? Если будут нас жечь — сразу уходите! Приказываю!!!»

— Ох, и жаркая может быть ситуация! — заорал замполит, глядя на сжавшихся журналистов, которые схватились руками за каски и сильнее пытались натянуть их себе на уши. — Сейчас гранаты приготовлю. Потом, когда заваруха начнется, вам отдам. Вы тогда не затягивайте. В случае чего — прижимаете к животу и за кольцо дергаете. Тогда уже точно — кишки наружу и тело в ошметки. Лучше самим в таком случае подорваться, чем без сознания в плен попасть. Нас-то они сразу убьют, а вас, журналистов, мучить будут, издеваться. Нет, тут уже лучше наверняка. Сразу. Представляете, как духи охренеют — за вами живыми охотились, а получили бесформенные куски мяса, железом нашпигованные. Фигу им, а не советских журналистов!

И Мальков радостно захохотал, постоянно щелкая тангентой.

Сереженьку внезапно вырвало. Смрад ударил в ноздри солдат. Толик икнул пару раз и последовал примеру коллеги. Солдаты, задыхаясь, отпрянули от журналистов, стараясь тянуть воздух ртом, а не ноздрями.

— Огонь!!! — заорал Мальков, надеясь, что запах пороховых газов хоть как-то нейтрализует чрезвычайную вонь и пусть чуть-чуть, но приведет в чувства москвичей.

Дружно ударили автоматы и пулеметы, но Сереженька с Толиком этого уже не слышали, так как были они почти без сознания. А бойцы все лупили и лупили по деревьям, задыхаясь от вони и мстительно представляя, что расстреливают в эту самую минуту они пассажиров, принесших им столько неприятностей.

Полдня убил в Ганихейле Мальков на то, чтобы хоть как-то привести в чувство журналистов, отпоить их зеленым чаем, дать выспаться в теньке на армейских матрасах и отмыть командирский бронетранспортер, столь основательно загаженный храбрецами из Москвы.