Борис Саченко - Великий лес

«Конечно, веселее, спокойнее было бы, если б я тут не один был. Да вот следы… Куда ни пойди — следы… А по следам и догнать, обнаружить могут…»

Голод и холод не давали засиживаться под выворотнем, гнали искать пищи, тепла. Да и с людьми нужно было встретиться.

«Куда же откладывать? Был ведь уговор с Максимом Варивончиком и Петрусем Хоменком… Даже место сбора назначили — сторожка в Качай-болоте. Туда и надо пойти!»

Но прежде чем идти в Качай-болото, надумал Василь Кулага к себе, в Великий Лес, наведаться.

«С Федькой повидаться надо… С Рыгором Бедой, Юркой Романюком, Ниной Вараксой, Лидой Шавейко… Да и с семьею, с женой. Может, не прогонит. Как-никак столько лет жили вместе, делили и хлеб, и постель. И, кажется, понимали друг друга…»

Выбрался из землянки в сумерках. Пока из лесу вышел — совсем стемнело. Метель, которой в лесу почти не чувствовалось — только раскачивались, махали голыми ветвями, гудели деревья да сыпался снег, — в поле выла, гуляла вовсю — свистел ветер, нес, переметал с места на место снег, так и валил с ног. Ни луны, ни звезд. Темно, неуютно и жутковато. И холодно-холодно. Дороги не видно, идти надо на ощупь.

«Следы заметет начисто, — радовался Василь. — Если жена и не пустит в хату — не беда, обратно в лес вернусь. Только бы чего из харчей раздобыть… Да с нужными людьми встретиться, расспросить, что где делается…»

К своему двору подошел с огородов: показываться на улице побоялся. «Еще нарвусь на кого-нибудь, узнает… Нет, лучше без этого…» Перелез через прясло, тихо-тихо подкрался к окну, постучал в раму. Три раза, как когда-то, когда был еще хлопцем и приходил к Поле ночевать.

«Узнает или не узнает? — колотилось в груди сердце. — А если узнает — отворит ли, пустит ли в хату?»

Поля догадалась, кто стучит. Даже не спросила: «Кто?» Сразу же, не подходя даже к окну, пробежала в сени, отворила дверь.

Он, Василь, неловко взобрался на крыльцо, переступил порог, еще не зная, как его встретят, что он скажет в свое оправдание. Шел с опущенной головой, как осужденный на плаху. И в первый момент растерялся, ощутив на шее руки жены, когда она, теплая и домашняя, повисла на нем, прошептала:

— А я тебя так ждала…

Что-то мокрое побежало по его давно не бритым, заросшим щетиной щекам.

«Слезы… Или снег растаял?»

Закрыл сени, взял, подхватил на руки жену и пошел, стараясь ступать как можно тише, в хату. В молчании, ничего не говоря, словно пьяные, охмелевшие от встречи, прижимались друг к дружке, целовались. Наконец, не в силах больше стоять на ногах, он, как и был, с Полей на руках, сел на лавку.

— Почему ты так долго не приходил? Где ты был? — спрашивала, шептала Поля, словно сквозь сон, словно не помня себя, не понимая, что она говорит, делает.

— Так ты же прогнала меня, — наконец осмелился Василь выговорить то, что его мучило.

— И ты поверил?.. Боже мой, до чего вы, мужчины, недогадливые! Это ж я нарочно, на людях, чтоб все слышали… А в душе… Если б ты знал, что творилось у меня в душе, особенно когда ты поверил, ушел со двора. Думала, ты уже никогда не вернешься, не увижу тебя больше…

Поля снова заплакала, но не от отчаянья, нет, — от радости, что Василь рядом, дома.

— Но ты же… Ты могла мне сказать, а потом уже ругаться, гнать… — с усилием промолвил Василь.

— Я сама об этом думала. Но когда тебя уже не было, когда ушел ты от нас. И ночами почти не спала… — призналась она. — А ты все не идешь и не идешь…

Она еще крепче прильнула к нему, стала жарко, взахлеб целовать…

Потом они говорили, говорили долго и подробно обо всем, что передумали, что пережили друг без друга, когда были врозь.

— Немцев я шибко боялась, — рассказывала Поля. — А они приехали-и уехали. Начальство только поставили…

— А дети, как дети? — спрашивал он.

— Дети ничего, только без папки скучают. Походят, походят да и спросят: «Зачем ты, мама, так кричала на папку? Где он теперь?» Поп приезжал крестить детей, так я своих не повела. А если кто спрашивал, почему не веду, говорила: «Они у меня давно крещенные, я не ждала, пока в Великий Лес поп приедет».

— А может, и правда, может, раньше покрестила? — спрашивал Василь.

— Да нет, что ты… Я бы тебе сказала. Без твоего согласия, без тебя я ничего не делала и не смогла бы сделать. Есть и то варю без всякого интереса, когда знаю, что не поешь. И невкусно у меня получается. А ты, ты расскажи, как жил, где был…

— Я?.. В лесу.

— Один?

— Да считай, что один.

— А Иван Дорошка?

— Его послали куда-то далеко, не вернулся еще.