Борис Саченко - Великий лес

— Найдется, тогда и будем делать! — оптимистически заключил Кузя.

Пока шел этот разговор, Кузин сосед — Эдик — проиграл банк. Колода перешла в руки к Кузе. Он сосредоточенно принялся раздавать карты, совсем забыв про Костика. Подсел к игрокам и одноглазый. А Костик постоял еще немного у порога и, никому ничего не говоря, тихонько шмыгнул из класса. Спустился по лестнице со второго этажа, вышел во двор. И никуда больше не заходил — прямо от школы подался домой, в деревню.

«А может, и правда вступить в полицию? — думал он. — Винтовка у меня будет. Смогу за отца, за дом вступиться, стрелять научусь. Сгодится в жизни… Опять же, если немцы всех работать заставят, — у меня есть занятие. Не идти же снова колоды катать на завод… Покатал — и хватит… А тем временем что-нибудь и прояснится, видно будет, к чему все идет…»

Кончать то, что начато, трудно, однако и начинать новое бывает не легче. В непреложности этой истины не раз убеждался Василь Кулага и прежде, но особенно ощутил ее в те осенние и зимние дни, когда, распрощавшись с домом, с семьей, мыкался один по полям, по лесу. Вроде бы и ясно было, что он должен делать, чтобы не остаться в стороне от борьбы с захватчиками, а все же… Привычное, домашнее влекло, манило к себе. «Что там, дома, в деревне, как жена, дети?» — сидело занозой, ни на минуту не шло из головы. Что-то вроде обиды частенько закрадывалось в мысли и в сердце — жил человек, себя не щадил, старался, а вот как все обернулось… Первое испытание на жизненном пути — и все рухнуло, жена не выдержала, не захотела переносить вместе с ним, с мужем, невзгоды. «А еще и труднее может быть… Что ж тогда? Пока ничто не угрожало ни ей, ни мне — жили. А чуть надвинулась опасность — выгнала, словно трутня из улья. Не нужен я ей стал», — думал Василь, испытывая вместе с обидой и чувство ответственности за семью, особенно за детей. «Что они умеют, что могут? И если я их не защищу — кто защитит?»

Знал, сознавал Василь Кулага: меньше надо сейчас думать о жене, о семье, начинать жить по-новому, все равно того, прежнего, не вернешь. И вместе с тем… Не мог не думать, не перебирать в памяти того, что было, своей прежней жизни. Как могло случиться, что в трудную минуту жена не поняла его? «Сам виноват. Надо было учить жену, прививать ей сознательность, чтоб разделяла идеи, за которые борются партия, советская власть. А я… Варит жена поесть, смотрит за детьми, порядок в хате у нее — и достаточно. А жена же — друг, соратник… Не зря говорят — половина. Куда иголка, туда и нитка. А у нас… Каждый пополз в свою нору. Словно и не были одним целым, семьей».

Может, и не было бы у Василя этих мыслей, не винил бы ни жену, ни себя, не выискивал допущенных ошибок, если б события разворачивались иначе. А то ведь… Как будто и ясно было, что делать, особенно после разговора с секретарем райкома Боговиком, а как и с чего начать — Василь не знал. Да и встреча, та беседа в лесу с Ананасом Харченей задела за живое… «Вот он, питомец наш… Секретарем сельсовета даже поработал, и на тебе — немцам служить пошел, в старосты. И где гарантия, что другие такие же не пойдут? Мы его в отряд будем тянуть, думать, что он свой, а он… Продаст тебя в любое время. Вот и повоюй с такими. Возьмешь его в отряд, он все выведает и продаст с потрохами…»

И так уж жалел, до скрежета зубовного жалел Василь Кулага, что не было рядом Ивана Дорошки.

«Хотя мы с ним и спорили, не соглашались часто, а до истины всегда доходили. Будь он здесь, разобрались бы со всем и что-нибудь бы придумали… А тут один… Ошибиться боюсь… И так, и этак прикину, подумаю — а дела нет. Нельзя так! Пускай с ошибками, но что-то надо делать. Нормальные люди должны не только рассуждать, но и действовать! Тем более что и задание я получил от секретаря райкома — собирать людей, создавать боевую группу, отряд… И надо об этом дать знать людям. Для начала тем, в кого верю, кто сам просился… Федьке… Председателям колхозов Хоменку и Варивончику… А потом и еще кое-кому…»

«В лес уйти не штука. А как жить в лесу? Да еще зимой?» — всякий раз остужало Василя это соображение.

Что и говорить, жить в лесу было нелегко. Что ни возьми, кругом задачи: где переночевать, как поесть, обогреться… Костер разложить и то опасно. Кто-то увидит дым, явится на огонек… Это хорошо, если не выдаст… А если выдаст?..

Выпал снег, и в первые дни Василь почти никуда не ходил. Отсиживался в земляное, которую успел построить — даже не построить, а приспособить под землянку дубовый выворотень, обрубив где надо корни, обложив его со всех сторон землей, застлав внутри палой листвой и сеном. И вот сидел в этом своем сооружении и думал, думал…