Борис Ковальковский - В небе Кавказа

— «Примак», сзади фрицы! — раздалось в наушниках. И вовремя. Николай считал, что повезло, когда ему достался именно этот «ЯК», исключительно маневренный и послушный. И теперь он мог мгновенно предотвратить нападение.

Лавицкий по-прежнему находился во главе четверки наших истребителей, врезавшейся в группу «мессершмиттов». И врагу, надо сказать, удалось отвлечь их от своих бомбардировщиков. Часть «юнкерсов» все же прорвалась к Грозному и сбросила бомбы. Однако другие бомбардировщики побросали смертоносный груз, не дойдя до цели, и в беспорядке повернули обратно.

Николай услышал команду ведущего:

— Все ко мне! Сбор!

Истребители пролетели над вышками Малгобека, приземистыми домиками Нижних Ачалуков Левее тянулась широкая лента Терека. Раньше Лавицкий знал о Тереке из стихов Пушкина и Лермонтова, из рассказов Льва Толстого. А теперь — вот он, легендарный Терек. И больно было на сердце оттого, что враг собирается форсировать его. Если это произойдет, придется уже завтра помогать пехоте.

Об этом долго говорили сегодня, когда прибыли в расположение полка. Складывалось мнение: «Прут фрицы!»

— Одни прут, а другие кричат: «Гитлер капут!» — ввернул словцо писарь штаба полка Виктор Масихин. Вездесущий и веселый, он всегда находился среди летчиков. Подробно расспрашивал их о боях. Вел своеобразный дневник действий полка. И сейчас он обратился к Лавицкому и Берестневу:

— Надо было бы уточнить некоторые обстоятельства последнего боя.

Строка за строкой вписываются в объемистую тетрадь. А в это время полковой фотограф делает снимки летчиков, представленных к боевым наградам.

Сквозь стекла окон видно, как на машине подъехал подполковник Дзусов. Он неприветлив.

— Барометр показывает бурю, — кивает Масихин и быстро удаляется.

Дзусов просит остаться летчиков. Долго молчит, исподлобья оглядывая всех. Потом говорит глухо:

— По радио позволяете выражаться. Ведь я предупреждал.

— Да мы же в адрес фрицев!

— И в бою летчик остается человеком с присущими ему качествами. Вы же не на базаре в шашлычной и не на Зацепе, где в старину устраивались конкурсы матерщинников. Требую прекратить это. Буду наказывать!

И вот такой он всегда, батя, Ибрагим — офицер до мозга костей, предельно взыскательный, не прощающий, когда речь идет о том, что унижает достоинство летчика. Да, Николаю снова и снова хочется подражать ему.

Лавицкий вспомнил. Однажды подполковник сказал ему как самому близкому товарищу:

— Когда мы летели на Моздок, я подумал о своих братьях — Мальсаге, Исламе и Бимболате. Где сейчас они? Давно уже нет сведений. Считается: пропали без вести. Раскидала война людей. Вот вы, Николай, напоминаете мне одного из братьев.

Разговор был вроде отвлеченный, не касающийся боевых дел. Но смоленский парень чувствовал, как в нем все более усиливается потребность говорить и говорить с этим сыном Кавказа — человеком скромным и очень расположенным к людям любой национальности.

Николай любил пофилософствовать. У всех поэтому складывалось мнение — лирик, да и только. И это слово кое-кто произносил с ироническим оттенком. Дзусов же как-то ему сказал:

— Военный летчик — лирик! Это хорошо! Разве плохо, что боевой ас видит мир чрезвычайно красивым?

В последнее время Дзусов особенно много работал, ставил задачу, раскрывая ее до мельчайших подробностей:

— Создалась серьезная угроза прорыва врага к нефтяным районам Грозного и Баку. Советские войска ведут бои на ближних подступах к Малгобеку. Наш 45-й истребительный авиаполк входит теперь в состав 216-й смешанной авиационной дивизии, которая была сформирована в мае 1942 года в городе Лисичанске. Командует ею генерал-майор авиации Владимир Илларионович Шевченко. Нами получен приказ — прикрыть штурмовиков при штурмовке танковой колонны. Имеются данные, что противник подтянул зенитную артиллерию. Ночью его позиции обрабатывают ночные бомбардировщики полка Бершанской. Наш вылет по сигналу — три ракеты с промежутком 30 секунд — завтра на рассвете.

Летчики расходились по местам. По дорогам, ведущим к аэродрому, двигались в клубах пыли грузовики. В их кузовах лежали ПТАБы (противотанковые авиационные бомбы) и САБы (светящиеся авиационные бомбы). Машины шли, выдерживая интервалы, соблюдая светомаскировку. По этим и другим многочисленным признакам было видно, что наши войска готовились к решительным боям.

А с воздуха летчики отмечали, что противник не менее активно готовил новое наступление. К Моздоку стянули свою технику две дивизии 40-го танкового корпуса генералов Герра и Брайта и двигалась пехота генералов Рюкнагеля и Клеппа. Соотношение сил по пехоте к тому времени было в нашу пользу, по танкам же противник превосходил советские войска в 5 раз. Обо всем этом летчики узнавали из сообщений радио и из газет «Сталинский сокол», «Крылья Советов», «Вперед, за Родину!»