Борис Ковальковский - В небе Кавказа

«Конечно, — думал Николай, — у нас на Смоленщине земля другая, но и эта, кавказская, мне дорога. И там и здесь человек бережет землю, поит ее влагой каналов, сажает лесные полосы, охраняет от пожаров».

Николай перевернулся на спину и увидел парящего в мареве неба хозяина степей и гор — орла. Клекот его был очень тревожным.

«Наверное, поблизости где-то есть гнездо». Лавицкий встал, осмотрелся вокруг. Там, почти у самых облаков, видны были развалины старинной крепости. На ее высоких стенах орлы вили гнезда. Свободная, сильная птица. Это, кажется, Максим Горький писал: «Лучше раз напиться горячей крови, чем триста лет питаться мертвечиной». Может, об орлах это? Цари по-своему ценили орлов, государственные гербы не обходились без них. Гитлеровцы, те тоже орла приспособили. Свастику он несет в когтях.

А истинные орлы взмыли сейчас в небо. Летчик им очень завидовал. Какая легкость, маневренность. Когда же это самолеты будут так совершенны, как эти вольные птицы?

— Лавицкий! Лавицкий! — послышалось издалека.

По степи шел высокого роста летчик. Он чуть-чуть прихрамывал. Что-то почудилось в нем уж очень знакомое. «Пашка! Ну, конечно же, он!»

— Пашка!

— Николай!

— Осторожно! Сломаешь ребра, медведь!

— Так, значит, покончено с госпиталем?

— Как видишь!.

— Ну, тогда повоюем…

Коротки встречи на аэродромах «подскока». Переночевали. Заправились горючим — и снова в путь. Прощание с местами, к которым привыкаешь, не обходилось в таких случаях без положенных фронтовых ста граммов. Выпили и на этот раз. Но кому-то показалось мало, и тогда появился боченок сухого грузинского «саперави». Можно было продолжать пир. Но Дзусов заявил категорически:

— Вино передать в магазин. Впредь за такие деда буду строго наказывать.

Второй год полыхало пламя войны. Сводки Советского информационного бюро были одна тревожнее другой. Уже давно в руках фашистов был Смоленск, родные места Николая Лавицкого, враг подбирался к городам Северного Кавказа. В ту пору в стране ширилось патриотическое движение по сбору средств для героической Красной Армии. Люди отдавали свои сбережения на строительство боевой техники. Появилось это движение и в частях дивизии, в которой служил Николай Лавицкий.

Несмотря на большое численное превосходство врага в воздухе, летчики 45-го авиационного полка, входившего тогда в состав 216-й смешанной авиационной дивизии, наносили ему ощутимые удары.

А на земле всюду шла подготовка к обороне. Возвращаясь на аэродром, Лавицкий видел сверху, как готовили саперы завалы в лесистых горах, как все более удлинялись извилистые линии окопов у берегов Уруха и Терека. Там и здесь мелькали разноцветные косынки женщин. Тысячи их работали на рытье противотанковых рвов.

С каждым днем появлялись все новые изменения на Грозненском и Махачкалинском обводах.

Наиболее сильные укрепления создавались у Эльхотова. Передний край главной полосы проходил по правому берегу Терека — от Бирючка до Майского, по правому берегу Уруха и до его истоков.

Полевой аэродром, на котором базировался полк, находился под Бесланом. Лавицкий уже считался в части ветераном. К этому времени он совершил 178 боевых вылетов, 23 раза вылетал на штурмовку войск противника на самолетах «И-153», на «ЯК-1»—9 раз. На этих истребителях он провел 62 воздушных боя, летал на прикрытие своих войск, сопровождал бомбардировщиков, ходил на разведку.

Все это цифры из боевых донесений и отчетов штаба части. Но за ними — подвиги. С виду Николай почти не менялся. Оставался таким же худощавым, жилистым. Только лицо посуровело и возмужало. Стал он крепче и уверенней.

Я хорошо сейчас представляю ту обстановку.

Медленно сползает с гор осенняя ночь. Все слабее мерцают звезды и растворяются в синеве утра. Куда-то за вершины Кавказа ушел диск луны.

— Селена пропала! — проговорил механик Назар Елисеев, копошившийся у истребителя Лавицкого.

— Что! Что? — спросил Лавицкий.

— Селена, говорю, пропала. То есть луна. Ушла вон за ту гору. Гляди, сейчас и «рама» пожалует. Это уж точь-в-точь. Заметил я: целую неделю приходит она к нам в гости именно в это время. А за нею, конечно же, и бомбардировщики нагрянут…

Он вдруг оборвал речь коротким, броским:

— Комполка идет!