Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Вторая линия находилась в ста метрах. Немцы, выбитые из передовой траншеи, получили приказ контратаковать и приступили к исполнению немедленно. В отличие от красноармейцев, они не шли цепями, подставляя себя под пули. Группы вражеских солдат просачивались через ходы сообщения, другие делали быстрые перебежки под прикрытием кустарника, используя низины и бугры. Их поддерживали пулеметным огнем со склонов. Многие из штрафников считали – самое трудное, лобовая атака на пулеметы, уже позади. Однако оборона в удобных траншеях оказалась непростым делом.

Из ближнего бронеколпака вел огонь пулемет «МГ-42». Очереди шли кучно, видимо, стреляли с массивного станка, поглощавшего отдачу, и пользовались оптикой. Стрелки выбирали в первую очередь ручных пулеметчиков и не отпускали их. Расчеты двух «дегтяревых», не выдержав точного огня, нырнули на дно траншеи. Третий пулеметчик продолжал стрелять, отгоняя атакующих, пока пуля не угодила ему в голову.

Теперь штрафники первого взвода огрызались лишь винтовочным огнем и торопливыми очередями из трофейных автоматов. Причем длинные очереди летели как попало, от сильной отдачи задирало стволы – автоматный огонь получался вхолостую. Это позволило одной из немецких штурмовых групп приблизиться по ходу сообщения вплотную к траншее. Они наступали умело. Сначала летели гранаты, затем расчищал путь пулеметчик, и группа делала очередную перебежку.

Граната разорвалась рядом с Воронковым. Политрук едва успел пригнуться. Боец рядом с ним бегло стрелял из винтовки, целясь в пока еще пустой ход сообщения. Соваться под пули немцы не рискнули. Из-за поворота снова полетели гранаты с длинными ручками. Боец отступить не успел, выронил винтовку и стал сползать по стенке траншеи.

Вражеский пулеметчик, выскочив из-за поворота, открыл огонь. Он приближался к траншее быстрым шагом, за ним следовали двое автоматчиков. Едва пулемет смолк, посыпались очереди из автоматов. Бойцы, столпившиеся у хода сообщения, отпрянули в стороны. Земляные стены осыпались от попаданий, разрывные пули звонко щелкали голубыми огоньками. Из жердей, скреплявших ходы сообщения, летело крошево.

Немцы уже подступали к траншее, когда, расталкивая всех, появился раненый лейтенант. Шинель он снял, шея и левое плечо были замотаны бинтами. Он держал в руках ручной пулемет и ругался то ли от боли, то ли от досады:

– Чего столпились! Ну-ка, отойди.

Смелость лейтенанта поразила всех. Он первым ворвался в окопы, чудом вышел живым из поединка с унтер-офицером в дуэли на пять шагов. Сейчас снова лез на рожон и, кажется, знал, что делает. «Дегтярев-пехотный» в его руках ударил длинной очередью. Плоский диск крутился, подавая патроны, гильзы сыпались веером. Немецкого пулеметчика сбило с ног, шарахнулись назад два солдата рядом с ним. Диск закончился, лейтенант опустил дымившийся пулемет.

– Бросайте гранаты вслед. Ты и ты, бегите к соседнему ходу сообщения. Быстрее!

Контратаку отбили. Лейтенант в одной гимнастерке трогал намокшие повязки и жаловался Воронкову:

– Ох, и ноет… сил нет. А под повязками кровь сочится. Пойду, наверное…

– Может, останетесь? – попросил Воронков. – К ордену вас представим.

– Ну, какие сейчас ордена? Дай бог, чтобы судимость сняли. Прощайте, не увидимся, наверное, больше.

– Обязательно увидимся, – бодро сказал политрук.

– Нет, – печально качал головой лейтенант. – Мне повезло, в санбате отлежусь, а ваши дела плохие.

Вокруг лейтенанта собрались несколько раненых, которые готовились уйти в тыл. Они послушно кивали головой, подтверждая сказанные слова, и нетерпеливо перетаптывались.

– Почему же плохие? – напряженно улыбался политрук.

Лейтенант стал объяснять. Вторая линия немецких траншей находится под носом, фактически нависает, как камень. Ее надо было обязательно брать, для этого имелась возможность, но сейчас уже поздно.

– Сверху ударят, прижмут вас, а те, как крысы, через ходы сообщения полезут.

– Что же делать?

– Вцепиться зубами в землю и держаться. Авось пришлют подкрепление, может, с артиллерией. Хотя где здесь пушки ставить? Их с холмов расшибут.

Слова насчет зубов в землю показались Воронкову рисовкой. Он и сам не раз повторял подобные бодрые фразы, не вдумываясь в смысл. Да и не требовалось задумываться, политрук обычно уходил в тыл, а сражались другие.

Ослабевший от ран смелый лейтенант (уже не штрафник) устало посоветовал засыпать землей и тщательно охранять ходы сообщения, соединявшие первую линию со второй.