Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

– Здесь подождите, – сказал Елхов, – скоро Маневич сюда подойдет. Двинетесь на поддержку левого фланга, там драка предстоит.

– Разрешите заняться обедом? – спросил Глухов.

– А чего им заниматься? – удивился капитан. – До вечера сюда хода нет. Сам погляди.

С высот обстреливали цепочку раненых, двигавшуюся вдоль болота. Из-за большого расстояния стрельба получалась неточная, но цепочка потянулась от греха подальше в камыши. Раненые ломали непрочный лед и брели, расталкивая камышовые заросли.

Среди них был боец с искалеченной взрывом промежностью. Его тащили на плащ-палатке четыре человека. От холодной воды к нему вернулось сознание, он не мог заставить себя дотронуться до раненого места, знал и без этого, что там все перемолото, а от левой ноги остался обрубок. Если бы у искалеченного человека имелся пистолет, он без раздумья пустил бы себе пулю в висок. Он нашарил в одном кармане винтовочную обойму, а в другом письмо жены. Передал все это санитару, набрал в грудь воды и кувыркнулся через край плащ-палатки в холодную зеленую воду.

Его стали вытаскивать. Человек вцепился пальцами в корни травы, желая захлебнуться. Поднялась возня, на которую немедленно отреагировали с высот. Четыре мины рванули, разбрасывая метелки камыша, поднимая уродливые фонтаны воды, ила и водорослей. На поверхности озера колыхалось бурое пятно, недосчитались санитара.

Вытащили искалеченного бойца, пытавшегося свести счеты с жизнью. Он притих, трясся от холода и больше топиться не хотел. Зато не смогли извлечь санитара. Мина разнесла ему верхнюю часть туловища, оторвала голову, руки. При каждой попытке поднять останки еще больше расплывалось огромное красное пятно.

– Ладно, пусть лежит, – решил старший из санитаров. – Место не хуже другого, к весне чистые кости останутся. А ты, браток, больше не кувыркайся, бог велел жить в любом состоянии.

Покалеченный никак не реагировал, а его приятель-штрафник, улизнувший втихаря под предлогом оказания помощи, решил вернуться назад. На ротном КПП капитан Елхов безжалостно добивал старшину Глухова:

– Ты возле обедов-ужинов достаточно потерся, повоюй теперь с пулеметом. Вон, может, тебя Борька третьим номером возьмет, хотя вряд ли. Возьмешь, Боря?

– Он и сам ученый, – отводя взгляд, пробурчал Ходырев. – Сейчас оружия больше, чем людей, найдет небось, что надо. Если воевать, конечно, захочет.

Появился Маневич, которому сразу поставили задачу атаковать вторую линию траншей. Лейтенант кивал головой, просить о передышке не имело смысла. На левом фланге складывалось такое положение, либо ударить и обеспечить себе надежные позиции, либо тебя непременно столкнут.

– Что с Воронковым? – спросил Сергей.

– Сидит и ждет. Передай, чтобы никуда не спешил и находился при тебе. Выбьешь фрицев из траншеи, обещаю Красную Звезду.

– Мне лично?

– И Борьке тоже. Мы ему медаль обещали, да вот не получилось.

– Во, счастливец, – усмехнулся Маневич. – Куда ему теперь цацки вешать?

Взвод потянулся к траншеям. Переход совершили благополучно благодаря артиллерийскому прикрытию. С окраины Сталинграда одиночная батарея посылала пристрелочные снаряды. На рыжих склонах с пожухлой травой вздымались темные фонтаны и медленно опадали. Ответный огонь немцы не вели, не желая лишний раз показывать огневые точки.

Вряд ли этот обстрел являлся частью одного плана. Штрафная рота возилась пока в одиночестве. Пехотный полк на левом фланге пытался вначале тоже наступать, но длилось это недолго. Как бы то ни было, а редкие трехдюймовые снаряды помогли Маневичу довести людей до нужного места без потерь. Воронков растроганно обнял Маневича. В искренность политрука Сергей никогда не верил и сразу объявил:

– Тебе приказано оставаться здесь, – и пресекая возможные вопросы, поставил все точки. – Твое дело – политработа, я командую обоими взводами. Показывай, что имеем.

Имелось немало. Хорошая двухметровая траншея, несколько землянок, больше похожих на блиндажи, подобные строились для наших командиров батальонов и полков. В здешних укреплениях, судя по всему, обитали рядовые солдаты.

Позиции в корне отличались от временных, кое-как вырытых траншеек на высоте Деде-Ламин. Здесь были оборудованы хорошо укрытые пулеметные гнезда, имелся бронеколпак, вкопанный в землю. Ходырев с удивлением увидел добротный сортир, огороженный досками. Пустые консервные банки бросали в специально выкопанную яму. Возможно, металл потом сдавали. Вот чертовы фрицы – кругом порядок.